Мне нечем особо гордиться.

Я импульсивна, злопамятна и, видит бог, все это в себе люблю. Что автоматически приписывает мне еще и довольно раздутое эго.

Но что совершенно точно во мне прекрасно — четкий хук справа.

А как еще обезопасить себя хрупкой девушке, путешествующей в одиночку девять месяцев в году? Только элементарными навыками по самообороне, с примесью грязных боксерских приемчиков.

Я разминаю запястье, толкая коляску левой рукой. Честное слово, еще мало приложила. После ехидного «ну-ну» от Славика, надо было бить на полкорпуса ниже и ногой, а сверху еще и приложить злополучным красным тапком его подружки по физиономии, но застилающая глаза пелена гнева включила рефлексы. Надеюсь, его подправленная мной перегородка не даст жить ни ему, ни бессовестной Ритке. До конца их жизни.

На улице потемнело. Пока я сюда добиралась, пока разбиралась с этими двумя — наступил вечер. Марсель на удивление тих, послушен и доволен жизнью. Правда, укладываться в коляску отказался. Сидит сейчас, тщательно запакованный в комбинезон, и с радостным блеском в глазах осматривает дорогу и прохожих. Он успел поесть, пока я примерялась в челюсть задвинуть мудаку Славке или в глаз, и теперь абсолютно образцово-показательный ребенок.

Собирать его под крики Ритки, правда, было не с руки, одевала его уже в подъезде.

Ну какие же уроды, а?

Так поступить с Машкой — я будто сама на ее месте побывала. Испытала всю боль и саднящее разочарование, а еще гнев, сжигающий до последней косточки, которые, должно быть, пришлось пережить ей. Столько лет вложить в отношения с человеком ни во что тебя не ставящим, в надежде на печать в паспорте, а получить такой вот «сюрприз». Должна сказать, когда они только начали встречаться, мне Славка был симпатичен. Он был этаким весельчаком-активистом, красиво ухаживал за Машкой и даже — совсем недолго — нравился и мне. Но он, конечно, был героем совсем не моего остросюжетного романа. Однажды под Новый год, когда они только-только начали что-то мутить, он принес к нам домой огромную живую елку, зная, что на бабушкину зарплату мы себе такую позволить не можем. И покорил сразу три сердца семьи Королёвых. Хотя одно — навсегда.

Изменения в нем я увидела не сразу. Году, наверное, на четвертом, когда они уже жили вместе в нашей квартире, Машка работала как лошадь, а он проводил день уткнувшись в свой навороченный комп.

«Слава работает!» — убеждала меня сестра, хотя я видела только как он бесконечно рубился в свои кровавые стрелялки.

Я тогда уже почти не бывала в Москве, найдя призвание и реализацию в постоянном движении. Но возвращаясь набегами домой видела неизменную картину: удобно устроившегося Славку и вечно носящуюся вокруг него Машку.

И вот все это длительное и изматывающее путешествие моей сестры закончилось неожиданной и болезненной остановкой. Лобовым столкновением с нелицеприятной правдой. Понятно, почему она решила сдать квартиру и съехать, видеть эти две физиономии каждый день и, не дай боже, слышать их за собственной стенкой — было бы выше даже моих моральных сил.

Но где она теперь?

Где искать ее, не зная совершенно ничего?

Я возвращаю перчатку на правую руку и продолжаю катить коляску по тротуару.

Кисть немного ноет, за отсутствием долгой практики — выбрала неправильный угол удара. Но хоть костяшки не сбила, хотя было желание почесать лицо Славика несколько раз.

Легкая боль немного отвлекает от насущной проблемы: я мало того, что не нашла никаких ответов на свои многочисленные вопросы, так еще и до кучи получила пару загадок. Кто тот таинственный мужчина, подвозивший сестру? И где она, черт возьми?

Возможно, стоило сразу пойти к ней на работу. Но, надо признать, я в душе не чаю, где она сейчас работает. Какая-то туристическая фирма, в которую она перешла из другого агентства — это все, что я удосужилась запомнить из того, что она рассказывала. Ну… потому что это же скучища. Сидеть весь день за столом, бесконечно подбирая идеальные варианты путешествий для всех, кроме себя. И названия у этих контор все на одно лицо.

Главное ей нравилось и у нее были карьерные планы и перспективы. Этого мне, как сестре, было достаточно.

В метро спускаюсь окончательно вымотанной.

Только прислонившись к закрытым дверям вагона понимаю, как устала. Желудок подает сигналы о своем существовании и моей забывчивости, голова — о недавней травме, а ребенок в коляске — о том, куда мне сейчас предстоит вернуться.

В совершенный бардак.

И я даже не о том, как выглядит сейчас квартира, после пары часов меня в роли матери. А об откровенном информационном хаосе, в котором нахожусь. Миша многое скрывает. И я вообще не уверена, что могу ему довериться. Что ему стоит запудрить мне мозги очередной красиво сплетенной ложью, если я не могу отчленить правду от обмана в силу обстоятельств, в которые меня поставила эта тупая травма?

Мне сейчас можно сказать, что я недавно на Марсе побывала — я поверю, если все скрасить деталями. Вот и доказательство в коляске сидит. В честь чего-то же его так назвала?

Вспоминаю, как уродец Славка спрашивал про планету, а Ритка предположила, что это в честь Марса — бога войны. Или то был Арес? Я не слишком сильна в мифологии: римская, греческая, я с трудом отделю одну от второй, даже после краткого экскурса Никоса, в процессе его изучения моего тела.

Ах, Никос.

Прекрасный, могучий, совершенный Никос. Если бы он не был моим последним перед ужасным пробуждением воспоминанием, вероятно, я не вспоминала бы его так часто. Таких было много. И прекрасных, и совершенных. Всех их стирало время и удаленность от места нашей встречи, оставляя лишь сладкое послевкусие приключения.

Но крючок сознания работает на редкость прямо. Крепко вцепился в последний эпизод из моей идеальной жизни и крутит в голове, натирая мозоль. Крепкие руки, загорелая кожа, поцелуи с привкусом соли. Кажется, закрой сейчас глаза, зажмурься посильнее — и всё, что окружает меня, окажется лишь сном.