Варя медленно поднялась с кресла, и, тихо извинившись, стала подниматься по лестнице наверх.

–Я исчезну из вашего дома, как только топла разойдется. Простите, что обманывала вас.

Наверху открылся люк, и в нем появилось личико эльфа-Майи с опухшими глазами.

– Спускайся, мерзавка, – прорычал Лео. – Довольна своим представлением? И как у тебя только хватило наглости такое устроить?

– Лео, я не… – Майа хлюпала носом, и по-детски вытирала слезы рукавом.

Варе пришлось отступить назад, чтобы позволить Майе спуститься.

– Не надо, – попросила она. – Майа ни в чем не виновата. Это было несправедливо – просить ее молчать о такой странной истории. Лео, это моя вина во всем. И я надеюсь, что вы когда-нибудь меня простите.

– Но я никому ничего не говорила, Флор!

–Майа, я не Флор. И мне уже совсем все равно. Вы все очень добрые и замечательные люди, и мне очень жаль, что я принесла в ваш дом несчастье.

– Варя, это все не так, – Лео взял ее за руку, и Варю словно током ударило. – Ведь это именно Флор хотела стать другим человеком и начать другую жизнь – помнишь? Это ты стала жертвой ее глупости.

– Лео, я в это не верю.

Варя развернулась и бегом поднялась по лестнице. Закрыв за собой дверь комнаты Флор, она бросилась на кровать выплакать накопившиеся слезы. Перед глазами все еще стояло изумленное лицо Моники. Эта милая женщина никогда не простит ее.

Куда ей теперь идти? Что делать?

Какое-то время она слышала такой родной и догорой голос Лео, объясняющий все то, что он знает о Варе. Она слышала, как он говорил о шкатулке, о том, как Флор хотела выпрыгнуть из окна отеля. О том, что она совсем ничего не знала о своей жизни. И о том, что это кто угодно, только не Флор.

Все это время Варя лежала на кровати и рыдала в подушку. Она не могла найти в себе силы и посмотреть этим людям в глаза. Надо было с самого начала все рассказать, пока все они ей были безразличны. Она принесла горе в семью.

В дверь постучали.

–Лео, оставь меня, – ответила Варя дрожащим от слез голосом.

– Это не Лео. Это Фернандо. Можно?

– Я…Я сейчас покину ваш дом, дайте мне, пожалуйста, немного времени, ладно?

– Gorda, прекрати это.

– Да почему меня все называют толстухой?

– О, господи, ты, что, и впрямь не Флор? – Фернандо помолчал, слышно было, как он вздыхает за дверью, пытаясь понять, где правда, а где вымысел. –Это такое обращение к любимым людям. Когда мы говорим gorda, мы вовсе не имеем ввиду телосложение. Это что-то вроде «дорогая» или «сладкая», только не такое пошлое, – он хихикнул. Было понятно, что слова даются ему не легко, учитывая, что он только что услышал самую бредовую историю в своей жизни.

– Фернандо, я не знаю, что мне делать.

– Ничего не надо делать, открой только мне дверь, я не люблю разговаривать, не видя человека.

Варя встала с кровати и отворила дверь, открыв Фернандо свое красное от слез и обиды лицо.

–О, gorda, что же это такое? Ты нас очень удивила, по правде говоря. Я не говорю, что принимаю то, что ты там наговорила. Мама, конечно, безоговорочно поверила, особенно после того, как Майа притащила старый номер газеты, где описывался подобный случай тому, что ты рассказываешь. Но я много видел в жизни, чтобы посностью отметать такую версию. И ты неправа, если думаешь, что мы тебя оставим в беде. Шестнадцать лет назад мы тебя удочерили и дали обещание быть тебе родителями, также как и нашим родным детям. И что бы ни случилось – хотя, мы, конечно, не подозревали о таком повороте – мы сдержим это обещание.

Варя смотрела на мужчину, который, в свои шестьдесят лет сохранил атлетическую форму. Солнце к его лицу было более беспощадным, чем к лицу Моники: лоб и глаза были испещерены глубокими морщинами, но оно обладало какой-то невероятной харизмой и было полно жизни. Варе захотелось обнять его. К ней никогда в жизни никто не был столь добр, как вся эта странная семья.

– Вы все очень хорошие люди, – прошептала она. – И я бы очень хотела, чтобы вы по-правде были моей семьей. Но, к сожалению, все, что я сказала репортерам – правда, – Она выставила вперед руку, не позволяя Фернандо произнести ни слова. – Я не могу объяснить этого. Но я не ваша приемная дочь.

– С тех пор, как ты вернулась, я впервые почувствовал, что мы стали семьей. Мы тебя наконец обрели. До этого с нами жил призрак. Преждняя Флор никогда не разговаривала с нами по душам, никогда не смотрела на нас с интересом, в прочем, как и не интересовалась нашими делами. Мы прикладывали усилия, чтобы Флор приняла нас как семью, но все напрасно. – Он пожал плечами, моментально обнажив свои года. – Мы с Моникой сами виноваты. Понятия не имели, что с тобой делать. Честное слово, ты не представляешь, сколько слез было пролито по ночам из-за твоего равнодушия. Моника думала, что ты страдаешь, старалась тебе ни в чем не отказывать.

Фернандо прошел в комнату и сел на единственный стул, находившийся в помещении.

–А когда у вас там что-то произошло с тем парнем, Алехандро – тебе же известна эта история? Была большая любовь, тебе было с ним хорошо, а мы и не вмешивались, боялись все испортить. Эгоистично поступали – это был страх не за тебя, а за себя. Мы думали, ты начнешь нас винить в том, что мы не даем тебе видиться с парнем на три года старше. – Он хохотнул. –Мы с матерью облегченно вздохнули, когда ты с ним рассталась, и с радостью согасились отправить тебя к Мелиссе. Бедняжка была тоже рада, что хоть кто-то скрасит ее одиночество. Она была богатой женщиной, но ей не везло в любви. А ты к ней привезалась, нашла в ней мать. Она много сделала для тебя. – Фернандо оторвал взгляд от пола и направил его на Флор. – Поверить не могу, что все это рассказываю тебе. Твою же жизнь. Но, если ты потеряла память, и уверена, что в тебя вселился дух какой-то девушки – то, думаю, это разумно, если мы будем рассказывать тебе о твоей жизни?

– Поразительно! Даже я обсуждаю этот вопрос с огромной долей скептицизма. А вы все взяли и приняли это как данность. Фернандо, я ничего не придумала. Зачем мне это. Ты не представляешь, как бы я хотела, чтобы все это было вымыслом. Прихотью беззаботной девчонки. Но мне не до смеха. Ты знаешь, что меня, мое родное тело, которое было при мне всю мою жизнь, которое росло и толстело с каждым моим годом – оно сейчас в земле? И мне тяжело это принять. Господь даровал мне второй шанс. Дал мне возможность жить дальше. Но, я абсолютно чужой вам человек и не могу больше здесь оставаться. Я и так злоупотребила вашим доверием.

– Что ж, дорогая, мы не имеем права держать тебя здесь. Твое желание всегда было законом для нас, и этот раз не станет исключением. Но мы все хотим, чтобы ты осталась с нами. Правда, думается мне, Моника тебя просто так не отпустит, пока ты в таком состоянии. Ты не можешь оставаться одна. Но я пойму, если ты не захочешь жить среди ненормальной семейки, которая для тебя является совсем незнакомой.