Шрифт:
Закладка:
— Чему учиться-то?
Прежде всего — наблюдательности. Выхватывай вокруг глазами явь, а ушами звуки. Но делай это не спехом и всеядно, как шальная коза, а чинно и попасом, как мудрая корова. И та, и другая пасутся на одном лугу, а несут домой разную полноту вымени. Глазами и ушами можно сытно напастись, а можно токмо натрудить их, нахватавшись пустого бурьяна… Ежели прислушаться, то птицы по-разному поют в разных местах; собака лает по-разному зависимо от того, сколько людей проходит мимо; конь по-иному фыркает в дождь и погоду; петух возле кур не так поет, как без них; дождь бьет по сухой земле не так, как по мокрой; дверь в пустом доме совсем по-иному скрипит… Научись вмиг ловить глазом движение, характер, настроение человека. По походке можно угадать болезнь. По спине женщины видно, что она смеется. По глазам — что человек голоден. По векам — что выпивши. По подковам под глазами — что страдает. По носу — насколько добрый или злой. По губам — характер. По зубам — крепость. По шее — возраст. А морщины — это целая книга житейской планиды человека. Я встречал одного в Латерке, он имел редкую морщину над переносицей — "прыжок змеи". Оказалось, он и вправду умеет заговаривать змей. Пусть и это будет среди твоих слов. Если не в их строках, то хотя бы между ними. Читатель сам найдет сокрытое. А все важное, наоборот: надобно как-то оттенить, привлечь внимание. Ежели сапог стоит на полу, его никто не заметит. Но если поставишь его на стол — вмиг к нему потянутся недоуменные взгляды… Зверье открыло мне перекрестное виденье. Когда столкнешься с животным один на один, оно одновременно прикипает глазами и к твоим глазам, и к рукам, и к ногам, чтобы уловить нужный момент для бегства или нападения. Видит человека целиком: тело и душу… Я считач, что это ведают только звери. Но был как-то в гостях у своего лагерного побратима в Греции на острове Крит. И там побывал в селении, где родился великий маляр Эль Греко. Я рассмотрел несколько его образов и был ими очарован. Этот маляр тоже видел человека перекрестно — сверху вниз и снизу вверх. Так и отображал людей на полотне. Полными в своей целостности. Все живые и неживые предметы, и человек в том числе, соразмерны формой и размером. Одно к другому является меркой. Особенно заметно это сверху. Вероятно, Господь с Вышины так и измерял свое творенье… В письме тоже очень важно чувствовать эти меры и придерживаться их.
-
— А как угадать, что надобно для читателя?
— Не надо ничего ни угадывать, ни придумывать. Будь свободным в своем письме, как при плавании, как в пении. Разве птица, когда поет, думает, как она это делает и для кого?! Когда с кем-то разговариваем, следует думать не о себе, а о том, кому говоришь. Когда же ты пишешь — наоборот, вверяй бумаге свою душу. Если это тебе близко, то обязательно найдутся и другие, которые примут его. Конечно, если слово твое будет простое, честное и доверительное. Потому что вся жизнь зиждется на доверии. На жертвенном доверии. Только прислушайся к человеку, чтобы услышать его, чтобы сказать что-то свое, дабы услышал и он. Нужно углубляться в поверхностное, а в мелком открывать цельное. Если душа открыта для природы, тогда и природа творит в ней большую работу, усиливает ее. И это общее творение будет радостным, и плод его — слово — крепким и красивым.
— И не надобно будет соли, чтоб дольше помнилось, — докинул я.
— Правду говоришь, — улыбнулся он. И прислушался, наставив ухо на окно. — Слышишь?
— Что? — я ничего не слышал.
— Птицы подали живой голос. Это означает, что к утру они расклюют дождь.
"Птицы расклюют дождь", — повторил я мысленно. Уроки слова продолжались.
Тепло первозданного жилища
Все так и произошло. Наверное, он видел сквозь ночь и слышал сквозь дождь. Утром мой старик промолвил в распахнутое окно:
— И солнце сияет, и мир Божий красен!
— Чудесное утро! — воскликнул и я радостно.
— Утро чудесное уже тем, что оно настает, — сказал Светован, набирая в пригоршни воды. Он уже перекусил и сейчас ополаскивал рот. Это он делал каждый раз после еды. Отдавался ритуалу целиком. Эту привычку он приобрел среди абхазцев, когда работал на поймах Колхиды. Умывался, черпая из родника одной ладонью. Последнюю пригоршню выливал себе на голову. Так, говорил, умываются на Кавказе. Обычаи мира, который он обошел, пристали и к нему.
Горы сквозь самоцветы капель казались стеклянными. Босые ступни сами попросились к траве — она покалывала пчелиными жалами свежести. От земли парило теплом, большим и душистым, словно копны сена. Душа, обгоняя ноги, рвалась вперед.
И потекла наша жизнь собирателей привычным руслом. В лугах и перелесьях мы снова выбирали нехоженые места. Я и раньше наблюдал, что дед не любит проторенные дороги. И как-то спросил его об этом.
— А что найдешь на них, ежели и другие не нашли? На протоптанной тропинке трава не растет. Дорога появляется под ногами у того, кто идет.
Мы бродили по пустынникам и находили то, что искали.
На мочалистых вырубах брали астрагал — желтые и пушистые, как цыплята, цветки, гнездившиеся среди таких же пушистых листьев. Астрагал помогает при малокровии, потому что в нем много железа. Высушенный, он даже звенит.
Срезали черную чагу с белых березовых стволов. В этой хрупкой черноте — высосанная сила дерева. Поэтому она и помогает от множества болезней. Старик рассказывал, что когда он промышлял охотой на Далеком Востоке, там вместо чая заваривали чагу. И в тех местах никто не болел раком. И здесь это последнее спасение для обреченного. Хорошая помощь и при переломах, при ожогах, частых простудах, утомляемости. Кроме того, этот гриб плавно понижает сахар в крови.
На окраинах нашего озера, куда мы ходили искупаться в жарынь, выбирали из воды частуху — листья, похожие на подорожник, с реденькими метелками белых цветочков. Эта вскормленная илом трава не только лечит почки, но и дробит в них камень. И выздоровление проходит безболезненно. К ней прибегают
