тут же созывает сходку и объявляет о братниных против него преступлениях, о происхождении внуков — как были они рождены, как воспитаны, как узнаны, — затем об убийстве тирана и о себе как зачинщике всего дела. Юноши явились со всем отрядом на сходку и приветствовали деда, называя его царем; единодушный отклик толпы закрепил за ним имя и власть царя»[165].

Плутарх тоже считает, что у близнецов было два отряда, но «Рем поднимал мятеж в самом городе, а Ромул подходил извне» и при этом последний «с собою привел немалые силы, разбитые на отряды по сто человек; предводитель каждого из отрядов нес на шесте вязанку сена и хвороста. Такие вязанки латиняне зовут „маниплами“ [maniplus]. Вот откуда слово „манипларии“ (манипуларии. — М. Б.), и ныне употребляемое в войсках»[166]. Некоторые авторы даже полагают, что Ромул с отрядом пастухов по своей инициативе напал на Альба-Лонгу и самолично пронзил царя мечом[167].

Так или иначе, но после убийства Амулия близнецы вернули престол Альба-Лонги своему деду Нумитору[168]. Вслед за этим, как ошибочно считают некоторые античные авторы, якобы были учреждены упоминавшиеся выше Луперкалии. Например, так думает поэт Бутас, которого цитирует Плутарх: ‹‹Некий Бутас, пересказывающий в элегических двустишьях баснословные причины римских обычаев, говорит, что Ромул и Рем после победы над Амулием, ликуя, помчались туда, где некогда к губам новорожденных младенцев подносила свои сосцы волчица, что весь праздник есть подражание этому бегу и что подростки

Встречных разят на бегу; так некогда, Альбу покинув,

Юные Ромул и Рем мчались с мечами в руках››[169].

Город на крови

Итак, альбанским царем стал Нумитор. После этого, по мнению большинства античных авторов, Ромул и Рем не пожелали оставаться в Альба-Лонге и решили основать собственный город. Например, Тит Ливий пишет: «Когда Нумитор получил таким образом Альбанское царство, Ромула и Рема охватило желанье основать город в тех самых местах, где они были брошены и воспитаны»[170]. Ему вторит Плутарх: «Ромул и Рем не захотели, однако, ни жить в городе, не правя им, ни править, пока жив дед, и, вручивши верховную власть ему, отдав долг уважения матери, решили поселиться отдельно и основать город там, где они были вскормлены»[171]. Впрочем, по свидетельству Дионисия Галикарнасского, именно Нумитор «задумал подготовить для юношей их собственную власть путем основания другого города. Вместе с тем, когда толпа граждан возросла, он подумал, что было бы полезно избавиться от какой-то части людей, особенно некогда несогласных с ним, чтобы ему не питать к ним подозрения. Договорившись с юношами и получив их согласие, он выделяет им земли, которыми им предстоит править, расположенные там, где они детьми воспитывались… И Нумитор стал собирать для юношей и деньги, и оружие, и хлеб, и рабов, и тягловый скот и все прочее, потребное для строительства города»[172].

Скорее всего, решение основать новый город все же приняли сами близнецы, а Нумитор лишь с радостью поддержал внуков и стал им во всем помогать. Однако, как сообщает Тит Ливий, тут в замыслы Ромула и Рема «вмешалось наследственное зло, жажда царской власти и отсюда — недостойная распря, родившаяся из вполне мирного начала. Братья были близнецы, различие в летах не могло дать преимущества ни одному из них»[173].

О причинах возникновения этой распри более подробно пишет Дионисий Галикарнасский: «После того как юноши вывели своих людей из Альбы и смешали их с местными жителями на Паллантии (Палатине. — М. Б.) и вокруг Сатурнии, они поделили всю эту массу на две части. Это было сделано для возбуждения честолюбия и стремления во взаимном соперничестве скорее завершить начатое дело, но это же стало причиной величайшего зла — их распри. Суть в том, что каждая часть присоединившихся к близнецам, восхваляя своего предводителя, стала возвеличивать его как способного начальствовать над всеми; и сами братья, более не испытывая согласия и не считая нужным питать друг к другу братские чувства, так как каждый предполагал командовать другим, отбросили принцип равенства власти и стали стремиться к преобладанию. До поры до времени их корыстные побуждения не были заметны, а затем прорвались при следующих обстоятельствах. Местность, где они намеревались основать свой город, каждый выбрал свою. Так, у Ромула была мысль заселить Паллантий среди прочего и потому, что место оказалось счастливым, так как предоставило им и спасение, и пропитание; Рому же представлялось нужным заселить участок, теперь называемый по нему Реморией. Действительно, там было место, подходящее для города, — холм, неподалеку от Тибра, примерно в тридцати стадиях от центра Рима (около 5,5 километра. — М. Б.). И из этого соперничества вскоре стала проступать разобщающая страсть к власти. Ведь для уступившего в выборе места победа брата грозила распространиться вообще на всё»[174]. При этом Плутарх уточняет, что Ромул к этому времени уже заложил так называемый Quadrata Roma («Четырехугольный» или «Квадратный Рим»), названный так по очертаниям верхней части Палатина, а Рем выбрал укрепленное место на Авентине, названное в его честь Реморией[175]. Впрочем, по поводу местоположения Ремории мнения античных авторов разделяются: одни считают, что Ремория находилась на расстоянии нескольких миль от Палатина, а другие отождествляют это место с Авентинским холмом[176].

Чтобы разрешить спор из-за места, где предстоит основать город и, соответственно, кому в нем властвовать, братья отправились в Альба-Лонгу к царю Нумитору. Выслушав мудрые советы своего деда, Ромул и Рем решили обратиться к ауспициям. По свидетельству Дионисия Галикарнасского, «назначив определенный день, Нумитор приказал им сесть на заре отдельно друг от друга в том месте, которое каждый из них сочтет достойным для себя, и, заранее принеся богам установленные жертвы, поджидать вещих птиц; тому же, кому птицы первому окажут благоволение, и править колонией»[177].

В древней Италии этим исконно занимались особые жрецы-авгуры. Рассматривая небесные знамения и объясняя их значение, они являлись, по сути, толкователями воли Юпитера. Обычно с полуночи и до рассвета авгуры наблюдали за громом и молниями, зарницами, за движением звезд и планет, за кометами и метеоритами. Днем же, как правило, они проводили ауспиции (птицегадания) — следили за особенностями полета птиц (особенно важны были коршун, орел, ястреб), оценивали частоту и характер криков, издаваемых ими (в этом случае обращали внимание на сову, ворона, дятла, петуха).

Перед каждым гаданием авгур делил небо на несколько воображаемых частей специально предназначенным для этой цели жезлом (lituus), имевшим этрусское происхождение и представлявшим собой изогнутую палку без сучков. В пределах выбранного для наблюдений участка неба и нужно было ждать знамений, даваемых богами.