Шрифт:
Закладка:
— Э-э… просто мне в тот день еще на работе плохо стало, прямо на его глазах, вот он, наверное, и решил… но ничего такого… — пытаюсь что-нибудь придумать на ходу, только выходит не очень.
— Ну да, ну да, — задумчиво говорит Марина и вдруг округляет глаза. — Слушай! А ты, это… случаем, не беременна? Тогда понятно, почему он так волновался.
— Ч-что?
- А чего ты сразу такая красная стала? Тоже мне, нашла чего стесняться!
— Да почему ты… да между нами никогда ничего не было, клянусь! Это вообще исключено! А что со мной случилось, я не знаю. Может, просто переутомление.
— Да? Ну ладно тогда. Поправляйся! Потом поболтаем.
Не знаю, поверила мне Марина или нет, обрадована или разочарована. Главное, что она возвращается к себе, а я с облегчением закрываю дверь.
Хотя какое там облегчение! Сплетничать всё равно будут, и никуда от этого не убежишь.
Тяжело вздохнув, направляюсь в ванную. Переодеваюсь, расчёсываю волосы и заплетаю их в косу. А теперь — хорошо бы поесть.
Иду на кухню, открываю холодильник и теряю дар речи. Я-то думала, что «еда в холодильнике» — это то, что осталось после вчерашнего: пюре с котлетами, бульон и суп, а тут… Фрукты. Овощи. Йогурты. Творог. Сыр. Копчёный лосось. Икра. Рыбные и мясные стейки…
Он вчера это всё заказал, пока я спала?
Чувствую себя ещё хуже, чем прежде. Может, Майер и испытывает вину, только мне это сто лет не нужно!
Захлопываю холодильник, выбегаю в коридор, нахожу телефон и отправляю сообщение:
«Зачем накупили столько еды? Мне это не надо!!!!!! Заберите!!!!!»
В ответ, конечно, молчание, хотя я вижу: он всё прекрасно прочитал.
Какой всё-таки тяжелый человек! И что теперь делать — не выбрасывать же? Бабушка говорила, что выбрасывать еду — большой грех. Но можно отдать Марине. Хотя… сплетен после этого станет еще больше.
Так ничего и не придумав, достаю из холодильника творог и фрукты.
Завтракаю, а потом ложусь в постель, потому что снова чувствую слабость.
Пожалуй, посплю немного. А потом уберу в квартире и решу, как действовать дальше.
Открываю глаза — и вижу солнечные блики на потолке. «All by myself…» доносится с улицы.
На душе — удивительно спокойно, но я знаю: это — обманчивое спокойствие.
Глубокий вдох. Поднимаюсь с кровати, иду на кухню, открываю форточку, завариваю чай. Забравшись на стул с ногами, смотрю, как в прозрачном чайнике раскрываются листики мяты и наслаждаюсь запахом свежести.
Как же выведать у Майера хоть что-то о Богдане? Хочется, чтоб мои лишения в поездке были не напрасны. Но надеяться, что Марк, к примёру, там напьётся и внезапно станет разговорчивым, не стоит: говорят, он ведёт здоровый образ жизни. Судя по тому, что приоткрылось утром под майкой — истинная правда. Во всяком случае, в спортзал он точно ходит.
Так что придётся просто ловить удобный момент и пытаться его разговорить.
Пока остывает чай, решаю посмотреть ролики о Франкфуртской книжной ярмарке и вскоре понимаю — зря я выкинула бабушкины успокоительные, теперь они бы пригодились. Людей в павильонах столько, что я и в страшном сне представить не могла. Но придётся мне и через это пройти.
Чтоб немного отвлечься, достаю из шкафа рюкзак-трансформер. Может, выглядит он не совсем по-взрослому: сиреневый с мелкими белыми цветочками, зато новый и очень удобный. Можно носить на спине или использовать как чемодан (есть выдвижная ручка и колёсики). С ним и поеду.
Вернувшись на кухню, пью чай, а потом убираю в квартире. После готовлю еду, обедаю, стираю одежду, составляю список для поездки — день пролетает незаметно.
Вечером вспоминаю: Майер просил прислать сообщение. Что б ему написать?
«Я живая», — думаю, так сойдёт.
«ОК», — приходит в ответ.
Ну что ж, замечательно пообщались. Укрываюсь одеялом с головой и моментально засыпаю.
Следующий день тоже проходит быстро — я только ем и сплю. А во вторник всё-таки решаю появиться на работе, тем более, что Лиза тоже должна выйти из отпуска.
* * *
Приезжаю в издательство раньше всех. Включаю компьютер и внезапно задумываюсь: а что скажут о нашей с Майером поездке сотрудники? Почему-то эта мысль приходит в голову только сейчас.
Я ни разу не слышала, чтоб он с кем-то ездил в командировки. Конечно же, пойдут сплетни. А если сплетни дойдут до Богдана? А вдруг Майер и затеял это для того, чтоб меня опозорить, а я по глупости попалась в ловушку?
Становится жарко.
С другой стороны — что мне остаётся делать? Думаю, даже при самом худшем раскладе я смогу всё объяснить Богдану. А остальные… может, этих людей я потом и не увижу никогда. Успокаивая себя такими размышлениями, начинаю работать.
Вскоре появляется Лиза — в темно-зеленом платье и с красным лицом. Объясняет, что лицо красное не потому, что она обгорела, а «просто очень хотелось попробовать тот новый крем с кислотами, что хвалила Маша».
Настроение у Лизы прекрасное: она болтает, не умолкая. Теперь я знаю, что Новый год на Бали называется Ньепи, или День Тишины. В это время нельзя покидать дома, разговаривать, работать, развлекаться, включать свет, потому что только так можно заставить демонов поверить, что на острове никого нет.
Пока я раздумываю, что мне делать с этим знанием, приезжает Майер. Увидев меня, хмурится. Заходит в кабинет, и через пару секунд я получаю сообщение:
«Почему ты пришла?»
«Потому что прекрасно себя чувствую».
Конечно, это только часть правды. Я действительно чувствую себя лучше, но вышла потому, что всё-таки боюсь пропустить что-нибудь важное.
«Загранпаспорт взяла?»
«Да. И российский тоже».
«Задержаться после работы можешь?»
Интересно, что всё это означает?
«Конечно».
«Хорошо. Зайдешь ко мне, когда я тебя вызову».
Гм… не знаю, что и думать. Жду наступления вечера.
В половине седьмого, когда все сотрудники расходятся, в офисе появляется высокий парень в черном костюме с чемоданом в руках. Он поднимается к Майеру, и я тут же получаю сообщение:
«Зайди, София. Прихвати оба паспорта».
Я поднимаюсь на второй этаж и захожу в кабинет Марка. Чемодан, что был у парня в руках, теперь открыт и стоит на столе. Внутри — какой-то прибор.
Всё происходит за считанные минуты. Меня усаживают на стул, фотографируют, просят приложить пальцы
