Шрифт:
Закладка:
Хоть, вроде, и простительно мне, я ведь ведьмовских университетов не кончал, но как-то тоскливо на душе становилось, хоть волком вой. Однако, воем горю не поможешь! Я же мужик! И раскисать — это не ко мне. Булки покрепче сжал, скрипнул зубами, хрустнул костяшками на кулаках — вперед и с песней!
Думается, что даже с моими «инвалидными» возможностями в колдовстве, что-нибудь путное сообразить можно. А что для этого нужно? Правильно! Матчасть изучать! Раз я шестой чин получил, значит веда и лета новой информацией приросли. Так что учиться, учиться и еще раз учиться! Как и завещал нам дедушка Ленин.
«Навуходоносор», — беззвучно шевельнул я губами, вынимая для начала со слова веду.
Блин, а я ведь до сих пор слово не перепрошил! Так и пользуюсь бабкиным «Навуходоносором». Хотя эта функция должна быть доступна уже на первом чине. Ладно, похожу еще немного с именем этого безумного Вавилонского царя[2], наказанного Богом за его непомерную гордость…
Так, стоять! Я даже не осознал в первые мгновения, что же такое сейчас произошло? Несколько мгновений мне потребовалось, чтобы понять — я только что мысленно произнес запретное для любой ведьмы, да и ведьмака тоже, слово «Бог», а меня от этого даже легкая щекотка не пробрала.
Может, мне это показалось? Почудилось, что произнёс, а на самом деле нет? Ну, так это проверяется «на раз» — нужно еще раз это повторить… Я немного помялся, помня те весьма неприятные и болезненные ощущения, что неизменно посещали меня при упоминании Его, хоть мысленно, хоть вслух. А сейчас…
— Прости Господи, грешника! — вслух произнёс я и непроизвольно напрягся.
И? И снова ничего не произошло! Да как так-то? Неужели я в придачу к меридианам и дара ведьмачьего лишился? Если так, то шансы спасти деда стремительно приблизились к нулю. А этого допустить я никак не мог! Никак, понимаете?
Я рывком перешел на магическое зрение, и мир тут же преобразился разноцветьем аур моих хозяюшек, Глафиры Митрофановны, хлопочущей в отгороженной занавеской комнате, и Акулины, ковыряющейся в огороде. Так же я увидел неподалёку за печкой бурлящую тьмой призрачную сущность злыдня, находящегося в своей нематериальной форме.
А также мышек, птичек и иную живность, ведь даже деревья и травы — всё, что живёт, имеет энергетическую структуру. Пусть не такую сложную, как у человека, но всё-таки имеет. Раз магическое зрение работает, значит, и дар мой со мной — никуда не делся! Фух! Я даже вздохнул с облегчением. Но отчего же тогда Его упоминание не имеет надо мной былой силы?
— Ты чего это тут бормочешь, Рома? — Занавеска одернулась в сторону, и в мой угол заглянула Глафира Митрофановна. — Аль опять приключилось чего?
— Перекрести меня! — неожиданно для мамашки попросил я. — Или молитву какую скажи, если знаешь?
— С тобой точно всё в порядке? — Опешила Глафира Митрофановна. — Ты ж знаешь, чем всё это закончится?
— Плевать! — отмахнулся я. — Хочу проверить кое-что…
— Ну, смотри — хозяин-барин! — Осуждающе покачала головой «тёщенька». — Как бы вновь 'откачивать не пришлось! — Она в один момент осенила меня крестным знамением, и я даже глаза зажмурить не успел.
Но вновь — ничего. Хотя, нет, что-то вроде легкого укола я всё-таки ощутил. Но не более.
— Как так? — поначалу удивилась Глафира Митрофановна, повторив эту нехитрую процедуру еще раз.
Я только плечами передернул от колючих мурашек, толпой пробежавших по моему телу. И всё! Я откровенно ничего не понимал. Однако, мамашка, кажется, о чём-то догадалась. Она изящно хлопнула себя ладошкой по лбу, и мягко выругалась:
— Вот я дура старая! Совсем памяти не стало!
— Ну-ну, не наговаривай на себя, Глафира Митрофановна! — строго и вполне искренне возразил я. — Какая же ты старая? Ты просто потрясающая женщина! В самом расцвете! Поверь, счастье есть — его не может не быть. У тебя всё ещё только впереди.
Аура мамашки после этих слов просто полыхнула неистовым желанием. Однако, кроме озорного блеска в глазах и слегка сбившегося дыхания, эта, действительно очаровательная женщина, ничем себя не выдала. Но я-то прекрасно видел, что натворил своим нечаянным комплиментом. Как она еще сдерживается? Не понимаю…
Надо быть осторожнее — неизвестно, чем всё это может закончиться для нас обоих. Достаточно еще одной искры, и все «замки и запоры» могут банально не выдержать напора такой всепоглощающей страсти. А мне сейчас совсем не нужны проблемы в семье — ведь есть еще и Акулина. Отношения с которой тоже, так скажем, не совсем однозначны. Не хватало еще опять вбить очередной клин между дочкой и мамой.
— Ладно, ты мне зубы-то не заговаривай, ведьмак! — Усилием воли Глафира Митрофановна справилась с охватившим её влечением.
Даже её аура потускнела, хотя и не изменила преобладающий над другими чувствами «окрас желания». Но снаружи мамашка была само спокойствие, разве щёчки немного заалели. И всё! Ну, вот скажите: как она это делает? Не нервы, а стальные канаты. Другая бы на её месте уже давно бы на меня набросилась, а она ведёт себя как ни в чём не бывало. Вот с кого мне пример стойкости и выдержки надо брать.
— Даже не думал заговаривать, — мотнул я головой. — Всё от чистого сердца, Глафира Митрофановна! Так чего там со мной? Почему крёстное знамение на работает? Раньше меня только от одного воспоминания о Боге дугой выгибало, а сейчас только лёгкая щекотка пробирает.
— А всё потому, что до шестой веды ты свой дар поднял! — пояснила «тёщенька». — Мало кому из ведьм до такого чина добраться удаётся. Мать моя, уж на что сильной ведьмой была, да только до пятого и сумела дорасти. Из корня Никитинского, кроме самого прародителя, через шестую веду всего троим переступить удалось…
— Так значит, это всё из-за высокого чина происходит? — подытожил я пространные рассуждения Глафиры Митрофановны.
— Вестимо, — отозвалась она. — На этом этапе развития ведьмака вокруг него начинает формироваться «дьявольская броня» — такая энергетическая прослойка, защищающая от некоторых форм «божественного воздействия»: поминания имени его всуе, крёстного знамения и молитвы.
— А еще есть какие-то бонусы… э-э-э… выгода, одним словом? — поправился я.
—
