Группу юристов возглавлял Пьер де л’Опиталь, сенешаль Ренна и Нанта, генеральный судья Бретани. От епископального суда присутствовало несколько местных епископов во главе с епископом Нантским Жаном де Малетруа, а от французской инквизиции – главный инквизитор Бретани Жан Блуэн.

Биограф Жиля де Рэ Жак Хеерс сомневается в том, что это был «правильный» инквизиционный процесс. Он пишет: «Жиль де Рэ предстал не перед инквизицией <…> На самом деле, даже говорить о процессе – это уже само по себе тенденциозно <…> Это был церковный процесс, а не инквизиционный, и инициирован он был епископской юстицией, что совершенно не одно и то же. Жан де Малетруа, епископ, не имел отношения к инквизиции <…> а брат-доминиканец из Нанта Жан Блуэн, получивший назначение от великого инквизитора Франции Гийома Мериси, выступал в роли вице-инквизитора епархии и города <…> Две инстанции работали не вместе, а параллельно, начиная и продолжая в одно и то же время одинаковые действия»[142].

Слушание дела началось с того, что прокурор Бретани Гийом Шапейон перечислил 47 пунктов обвинений, инкриминируемых маршалу. После прочтения каждого из них епископ Нантский осведомлялся, признает ли обвиняемый справедливость сказанного в его адрес. Естественно, маршал ничего не признавал. Более того, он обозвал своих судей «разбойниками и богохульниками» и заявил, что «предпочел бы скорее быть повешенным, чем отвечать таким церковникам и судьям, и что он считает недостойным для себя стоять перед ними»[143].

Это вызывало самую негативную реакцию суда и присутствовавших в зале зрителей. В адрес Жиля де Рэ неслись оскорбления, женщины бросались на охранников, чтобы прорваться поближе и суметь плюнуть «проклятому злодею» в лицо.

Какими бы крепкими ни были нервы закаленного в боях полководца, вряд ли он мог не испытать потрясения, и тем поразительнее выглядели его самообладание и упорство, с какими он продолжал твердить о своей невиновности и требовать адвоката. Заслушав половину из 47 пунктов обвинения, суд постановил закончить свое первое заседание.

На следующий день, 9 октября, нантский нотариус Николя Шато отправился в крепость Шато-дю-Буффе, где сообщил узнику, что на следующее утро тот должен лично предстать перед мессиром де л’Опиталем.

Жиль де Рэ, числивший себя членом монашеского ордена кармелитов, основанного в середине XII века, встретил его в белых одеждах, распевая молитвы. Когда вызов в суд был оглашен, он приказал слуге угостить нотариуса вином и лепешкой, а сам с покаянным видом возобновил молитвы.

Утром 10 октября капитан Жан Лаббе с четырьмя вооруженными солдатами доставил маршала в помещение суда. Жиль де Рэ просил, чтобы его сопровождали его помощники и телохранители Анрие Гриар и Этьен Корийо, но ему было в этом отказано.

Сабин Бэринг-Гулд в своей «Книге оборотней» пишет:

«Маршал надел все боевые знаки отличия, словно желал произвести впечатление на судей: на шее у него висели массивные золотые цепи нескольких рыцарских орденов. Вся одежда, за исключением камзола, была белой в знак покаяния. Камзол из жемчужно-серого шелка украшали золотые звезды и алый кушак, с которого свешивался кинжал в алых бархатных ножнах. Ворот, обшлага и полы камзола были отделаны мехом белого горностая, на что имели право только самые родовитые вельможи Бретани. Длинные остроносые туфли также были белого цвета»[144].

Никто, глядя на маршала, не подумал бы, что он жесток и порочен. Напротив, весь его облик говорил о том, что судить собрались человека самого что ни на есть положительного. Только лицо его было бледное и печальное, борода же, подстриженная клинышком, отличалась черным цветом, который при определенном освещении отливал синевой. Кстати сказать, именно за эту особенность Жиля де Рэ и прозвали «Синей Бородой», и под этим страшным именем он стал фигурировать в народных сказаниях, где события его жизни излагались так, словно он одну за другой убивал своих жен.

Приветствуя судей, Жиль де Рэ сказал, что просит поспешить с его делом и поскорее принять решение, ибо он преисполнен рвения полностью посвятить себя Господу. Он заявил, что внесет очень богатые пожертвования во все храмы города Нанта, а также раздаст остальное нуждающимся людям.

В ответ на это Пьер де л’Опиталь отметил, что забота о спасении души – это дело очень важное, но его сейчас гораздо больше волнует вопрос о спасении тела Жиля де Рэ.

Маршал сказал, что исповедовался у братьев-кармелитов и получил от них отпущение грехов. А епископ Жан де Малетруа заявил, что человеческий суд и суд Божий – это разные вещи, и никто сейчас не может сказать, каким будет окончательный приговор. А раз так, то Жилю де Рэ будет лучше приготовиться к защите.

Суд над Жилем де Рэ. Миниатюра XVI века

Ответом на это стал шум в зале, который удалось пресечь лишь с помощью солдат охраны. Шумели приглашенные, то есть те люди, кто мог сообщить хоть какие-нибудь сведения о преступных деяниях маршала, – а уж власти постарались придать процессу как можно большую гласность, и допуск зрителей в зал был свободным.

Картина заседания, проходившего 13 октября 1440 года, практически полностью повторила все то, что происходило до того. Из опубликованных историком Жюлем Кишера стенограмм этого процесса можно заключить, что маршал не менял выбранной линии поведения. Несмотря на это, председатель суда Жан де Малетруа признал обвинения в адрес Жиля де Рэ весьма серьезными и заявил, что суд готов принять дело к формальному рассмотрению.

Обвинение выглядело следующим образом: убийства, педофилия, обращение к демонам, занятия алхимией и т. д. Всего в обвинении было названо около 140 жертв преступной деятельности маршала из Шантосэ, Машекуля, Тиффожа, Нанта, Бургнёфа и Ванна. Соответственно, обвинители потребовали отнять у Жиля де Рэ все его имущество, и это якобы должно было гарантировать ему жизнь. Конечно же в ответ на это маршал возмутился. Он заявил, что «лучше пойдет на виселицу, чем под суд, где все обвинения лживы, а все судьи – злодеи». Для эпохи, пропитанной сословным этикетом, эта выходка обвиняемого была шокирующей. Ее и сейчас без всякого преувеличения можно было бы назвать «неуместной». Реакция последовала незамедлительно: епископ Нантский, не откладывая дела в долгий ящик, отлучил Жиля де Рэ от церкви.

Отлучение от церкви – для XV века