Каждый раз, когда мы занимались сексом, он был неистовым и отчаянным, и хотя я далек от насыщения, этим утром я чувствую себя по — другому. Её большие, темно — карие глаза олицетворяют всё, чем она является, — великолепную, добрую, искреннюю и глубокую.

Мой рот работает быстрее мозга, когда я позволяю словам слететь с языка.

— Пойдем со мной на благотворительный гала — приём Hockey Now.

Мои бедра медленно прижимаются к ее, когда она крепко сжимает меня в объятиях.

— В Сиэтле?

Откидывая её волосы в сторону, я целую точку пульса, зная, что это, скорее всего, доведет её до крайности. Она стонет от удовольствия, и глубокое чувство удовлетворения от осознания того, что я сделал это с ней, прокатывается по моему телу, собираясь у основания позвоночника. Я так близок к тому, чтобы кончить, но при этом почти не двигаюсь.

— Как моя пара. Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Это будет до начала занятий.

— Я, э — э — э. Твоя пара?

— Да. Позволь мне пригласить тебя куда — нибудь, — я целую её в подбородок и усмехаюсь. — Угостить тебя шампанским.

Она возбужденно смеётся.

— Да, почему бы и нет.

Я знаю, что она хочет спросить больше о том, что значит быть моей парой, и, честно говоря, я тоже хотел бы получить ответы. Ответы на всё, что нависает над нами, включая срок годности этого лета.

Проходит долгое мгновение, пока мы остаемся погруженными в тела и мысли друг друга.

— Ты опять в своих мыслях, не так ли?

Я ещё раз покачиваю бедрами и подношу руку к её щеке.

— Я в порядке, Ракета. Ты в порядке?

Она кивает головой и крепче сжимает мою талию.

— Да. Но не трахай меня медленно.

Я знаю, что в её заявлении есть доля правды. Медлительность вызывает слишком много эмоций, которые мы оба не можем позволить себе обуздать. Вместо этого мы позволим им кипеть под крышкой и будем молиться, чтобы нам удалось держать крышку плотно закрытой. Ради нас обоих.

Я возвращаюсь с утренней пробежки, а Луна всё ещё плавает на пляже, когда на кофейном столике начинает жужжать мой телефон.

Наполовину ожидая, что это мама, поскольку обычно она звонит в это время, я подбегаю и хватаю трубку, нажимая принять.

— Привет М…

— Зак? Зак, это Эми. Не вешай трубку. Пожалуйста.

Всё внутри меня восстает. Я не разговаривал с ней неделями, может быть, месяцами, и звук её голоса пронзает меня, как гвозди по классной доске. Я присаживаюсь на подлокотник дивана.

— Привет.

Тишина.

— Ты заблокировал меня. Повзрослел, Зак. По — настоящему повзрослел.

Прижимая телефон к уху, я опускаю голову.

— Забудь этот номер, Эми.

— Ты даже не хочешь услышать, что я хочу сказать?

Я зажмуриваюсь от её покровительственного голоса, вызывающего столько воспоминаний.

— Мне больше нечего сказать.

Её тон становится мягким.

— Так ты совсем не думаешь о нас? О том, что у нас было.

Я поднимаюсь на ноги.

— Нет, Эми.

— Тебя нет в твоей квартире. Тебя не было несколько недель.

Я ловлю себя на том, что бездумно расхаживаю по дому. Я взвинчен, как сжатая пружина, готовая сорваться.

— Зачем ты приходишь ко мне домой?

— Поговорить. Где ты?

— Это не имеет значения.

Она разочарованно выдыхает.

— Я слышала, ты вернулся домой, во Флориду.

— Эми, ты на большом сроке беременности от другого мужчины. Иди строить свою жизнь со Шнайдером. Не звони мне; не пиши мне сообщений. Просто…

— Переспал с какой — то девушкой.

Что? Как, чёрт возьми, она узнала о Луне, хотя меня это не удивляет. Моя потребность защитить её воспламеняется. Лучшее, что я могу сделать — это всё отрицать, потому что в тот момент, когда Эми вцепляется во что — то своими когтями, она уже не отпустит.

— Я собираюсь сказать это один — единственный раз.

— Что это? — растягивает она слова.

— Отвали.

Я нажимаю "Завершить вызов" и немедленно блокирую и этот номер. Хотелось бы думать, что она поймет этот не слишком тонкий намек и уйдет из моей жизни, но, честно говоря, я в этом не уверен.

Мои размышления прерываются, когда открывается входная дверь и входит Луна, одетая в крошечное пляжное платье и розовые босоножки.

Собирая свои солоноватые волосы в пучок, она смотрит на меня, а затем переводит взгляд на телефон, который я сжимаю так крепко, что удивляюсь, как он не сломался.

— Всё в порядке?

Я подхожу к ней, на ходу бросая телефон на диван.

— К черту сегодняшнюю работу по дому. Давай я приглашу тебя куда — нибудь, займемся чем — нибудь веселым, — я с легкостью беру её на руки, потому что она такая легкая.

Она улыбается и кладет руки мне на затылок.

— Да? Что у тебя на уме?

— Кое — какое классное место.

— Ну, мне нужно принять душ, потому что от меня пахнет чем — то соленым.

Ведя её в ванную, я держу её одной рукой, а другой развязываю завязки сзади её бикини, позволяя бретелькам упасть на её хрупкие плечи.

— Я могу помочь тебе с этим.

Луна Джонсон в ракетном саду Космического центра Кеннеди похожа на ребенка в кондитерской.

— Сатурн–1B привлекает меня каждый раз. Он запустил первую миссию с экипажем в рамках программы ‘Аполлон’, и при тяге в 1 600 000 фунтов он просто огромен, — она подбегает к нему, вкладывая свой телефон мне в руку. — Сделай фото.

Я борюсь с желанием пошутить насчет силы тяги, хотя, если бы Джон был здесь, он был бы разочарован упущенной возможностью.

Она позирует, вытянув руку в сторону, указывая на огромный предмет, как будто его каким — то образом можно было не заметить, и я смеюсь.

— Клянусь, я видел у тебя в социальных сетях фотографию рядом с этим.

Её темно — каштановые волосы блестят на солнце, и я не могу не восхищаться её телом в крошечных розовых джинсовых шортах и футболке NASA. Она настояла, чтобы мы заехали к ней и взяли вещи, когда я сказал ей, куда мы направляемся.

— Только не с этого ракурса.

Сделав фото, я возвращаю ей телефон, и она рассматривает снимок.

— Хм, неплохо.

Я наклоняюсь, пока мои губы не касаются раковины её уха, и волна восторга захлестывает меня, когда я замечаю, как её кожа покрывается мурашками.

— Постараюсь быть потрясающим.

Запрокинув голову, она внимательно смотрит на меня, её щеки слегка краснеют.

— Спасибо, но я имела в виду угол наклона двигателя на жидком топливе H–1