Как-то решился он пойти охотой на медведя, при этом комично похваляясь перед всем народом силой молодецкой да удалью своей богатырской. А более всего брюхом своим обширным, да неправедно нажитым с простого новгородского люда богатством несметным. И что потом с ним было, когда этот самый медведь вылез из берлоги, сломал его хлипкую рогатину в виде тростинки да сдёрнул брюхатого хвастуна с высокой сосны, куда он в страхе-то и вскарабкался, забавно при этом визжа.

Медведя изображал тут настоящий приручённый мишка, все остальные скоморохи были в масках, делали глумливые и непристойные жесты под свои скаребзные припевы да умудрялись играть ещё при этом на сопелках, волынках и дудочках.

Всё это для Митяя было крайне необычно и захватывающе.

Он и сам не заметил, как потерял из вида дядьку Акима, спохватясь уже только в самом конце представления, когда его кто-то больно толкнул в спину, и при этом громко засмеялся.

Обернувшись, он увидел трёх парней, заметно постарше и крепче его, которые стояли с самыми наглыми рожами и весело скалились, глядя ему в глаза.

–Что, лесовин, знакомого мишку увидел, у кого всю зиму в берлоге проспал? –развязано сказал самый здоровый с выщербленным передним зубом. И вся компания снова весело загоготала. Митяй обернулся вокруг, Акима рядом не было, знакомых, разумеется, тоже и, похоже, эта компания, приметив, что он один, так просто его теперь не отпустит. Спускать оскорбление, пусть более взрослым и здоровым лбам, очень не хотелось.

Но и в руках себя держать, он уже умел. Тем более, что у него осталось невыполненным ответственное отеческое задание.

Поэтому, взглянув исподлобья на ватажку, Митяй резко развернулся и зашагал в направление выхода с Торга.

–Да он в штаны наложил никак, вон они как «взади топорщяться»! –засмеялся конопатый рыжий крепыш. И вся компания снова громкоголосно загоготала.

Митяй, отходя, только сильнее сжал челюсти и заиграл желваками. Только не оглядываться и не показывать, что они тебя зацепили, иначе не отвяжутся, и так и будут потешаться перед всем народом! –подумал Митяй и ускорил шаг. Он уже почти дошёл до выхода с Корыстного ряда, проходя мимо строящейся лавки, когда резкий толчок сзади толкнул его в боковой тупичок. Еле удержавшись на ногах, он резко повернулся и увидел перед собой всю ту же троицу задиристых парней.

Всё-таки придётся драться!

Ватажка, чувствующая себя совершенно уверенно, никуда не спешила и, как видно, изрядно наслаждалась ситуацией, чувствуя свою силу и власть вот над этим вот мелким лесовичком.

–Ну что, вошь! С тебя три векши, обтереть нам сапоги своей шапкой и бегом к мамке под подол, пока тут собачее дерьмо жрать не заставили! –глумливо пробасил тот самый щербатый атаман, задравший его у скоморохов и сделал шаг вперёд, вытягивая правую ногу в грязной онучи.

Начали!

Резкий удар в челюсть даже подкинул вверх щербатого!

А как вы хотели, когда равновесие перенесено на одну опору, а другая при этом зависла в воздухе?

Хрясь! Его башка опустилась на опорную жердину стройки.

Резкий рывок вперёд, и второй конопатый насмешник, согнувшись и держась за свои причиндалы, с воем опустился рядом с атаманом.

Тело среагировало верно и кулак третьего пролетел над головой у Митяя. А сам он после захвата за эту самую, ударную руку и левое колено, сделав в воздухе лягушку, шлёпнулся с размаху на конопатого.

Бах! Мельница, как называл этот приём на учениях тятя.

Всё, противник повержен. Путь свободен!

Однако всё было не так просто. И навстречу ему, из-за угла заступая выход из тупика, вынырнули двое взрослых дядек в потертых заячьих малахаях.

В руках одного на прочном кожаном ремешке свисала металлическая гирька-кистень.

Второй держал в одной руке увесистую дубинку, в другой же у него был топор. Вот это и есть, похоже, настоящие разбойнички, что подсылают молодёжь на беззащитную добычу. А сами стоят при этом за их спиной и присматривают. Но тут вот видно у них какой-то сбой с этим мальчишкой получился. Ну да сейчас они всё устранят! И мужички, слаженно подвинулись поближе к Митяю.

Он уже нащупал за меховой поддёвкой кинжал, поняв, что без крови и смертоубийства, увы, сегодня не обойтись. Когда всех троих заставил замереть спокойный и властный голос.

–Стоять! Уберите всё! И ты боец, убери свою руку с кинжала. Сегодня если кому и умирать, то только от моей руки!

Аким! Недалеко стоял дядька Аким, неизвестно откуда взявшийся, и при этом он покручивал двумя короткими и широкими мечами, каких ранее у него Митя и не замечал. Скрытные…

Взрослые лихоимцы переглянулись и отступили в сторону:

–Так мы только своих забрать, зашиб ведь этот малых, – и тот, что был ранее с кистенём, громко шмыгнул носом.

Ворьё было стреляное, и враз просчитало, что ветеран их мигом как капусту нашинкует. А поэтому здесь лучшая тактика – смиренье и игра «под дурака».

–Вот этот мелкий и зашиб троих ваших лбов, так?!

Крыть тут было нечем.

–Так… –нехотя признался всё тот же лихоимец.

–Ну, так вы свечку в церкви поставить не забудьте! Сегодня я вас тут спас. Иначе легли бы все рядом со своими заманухами, только уже и встать бы не смогли потом. Кончил бы он вас как миленьких, ибо не в первой ему! Так что не смотрите, что малой.

–Может, ещё жалобы какие есть, и мне вас стражникам свести для дознания?

–Нет-нет, мил человек, попутали мы чегой-то, ошиблись тут малясь! Ты разреши нам своих забрать? А в церкви-то мы за вас и правда помолимся, за здравие ваше и сердце отходчивое да незлобливое.

–Ну, добре на том! Пошли, Митяй! –и они вдвоём зашагали к выходу, мимо прижавшихся к стене воров.

Вышли с Торга, и уже пройдя молча локтей сто, Аким со всего маху треснул Митяя по уху!

–Это чтобы не зевал как холоп на ярмарке! Скоморохов не видал?!

Вторая затрещина, влетела в другое ухо.

Больно, блин!

–Знаешь, за что?!

Митя тёр горевшее ухо:

–За то, что за кинжал взялся на торгу, и порешить их хотел?

–Нет, Митька! За кинжал взялся, да не вынул–правильно. А и вынул бы, в том правда твоя была бы, ибо стоял ты против двух оружных да к тому же взрослых. А за то ты получил, что не можно было тебе проморгать, как к тебе эти три коня подскакали сзади! Это же каким воином надо быть, чтобы проморгать такую – то толпу! А всё потому, что гордый! Храбреца из себя изображал перед шпаной?! Ну, так изображай, но глаза то на спине имей, чтобы спину эту чем-нибудь не проткнули!

И опять признал Митя–плохой из него воин, прав дядька, всё опять не так!

А Аким смягчился, увидев искреннее расстройство на лице мальчишки.