стали недоступными для бедных классов». Французские корреспонденты также отмечали, что «цены на предметы первой необходимости поднялись втрое, а недостаток угля остановил всю промышленность, что отразилось на торговле». Города Старой Греции вечерами погружались во тьму из-за полного прекращения газового освещения. Акции на бирже сильно упали в цене. Закрылось множество предприятий, что повлекло за собой безработицу, достигшую в феврале нескольких тысяч человек. В Пирее, писала французская газета «Пети паризьен», «население проводит целые дни без дела на набережной».

По мере того, как блокада становилась все более ощутимой, росло недовольство греков правительством Ламброса, которое обвиняли в неумения бороться со спекуляцией и организовать распределение продовольствия. В феврале в Пирее прошли массовые демонстрации против блокады и голода, организованные рабочими. Толпы народа требовали хлеба. Население, доведенное до отчаяния голодом и отсутствием работы, открыто выражало свое недовольство политикой правительства. В провинции также происходили волнения на почве голода, направленные против властей. В Волосе, Ларисе, Трикале (Фессалия) митинги протеста против политики короля прошли под лозунгами: «Мы умираем с голоду!», «Дайте нам хлеба!». В Фессалии дело дошло до кровопролитных столкновений между вооруженными крестьянами различных деревень, подозревавших друг друга в сокрытии запасов хлеба; начались грабежи и погромы в местных лавках.

Беспорядки, начавшиеся в Греции, не огорчали держав-покровительниц, и особенно Францию. На состоявшемся 25 января заседании МКК французский генерал Кобу заявил, что поскольку блокада уже восстановила народ против короля, «комиссии надлежит возможно дольше ее продолжать». Мнение Кобу полностью разделяли Бриан, Саррайль и другие французские руководители, которые не собирались восстанавливать нормальные отношения с Грецией. Это вызывало сопротивление итальянского, английского и русского правительств, требовавших ослабления блокады. Представитель англичан в МКК, передавая через Эллиота эту информацию в Лондон, предлагал снять блокаду, так как передвижение войск на Пелопоннесе происходило, по его мнению, успешно и можно было считать, что Греция выполнила свои обязательства. Такой же точки зрения придерживался Ε. П. Демидов. Министр иностранных дел Италии Д. Соннино постоянно говорил о необходимости ввиду истечения установленного державами 15-дневного срока смягчить блокаду, однако, по словам Гирса, «не хотел выступать с предложением этой меры, так как уже прослыл сторонником короля Константина». В связи с этим новый министр иностранных дел России Η. Н. Покровский просил русского поверенного в делах в Лондоне выяснить у английского правительства позволяет ли военная обстановка смягчить блокаду. Покровский особо подчеркивал, что русское правительство «всегда смотрело на меры, предпринимаемые против Греции с точки зрения военной необходимости, как имеющие главной целью обеспечение безопасности и успеха Солунской (Салоникской. — О. С.) армии».

На состоявшейся в феврале Петроградской межсоюзнической конференции в отношении Греции было решено: 1. «принять необходимые меры для обеспечения между союзными посланниками «вполне согласованных действий»; 2. после полного выполнения Грецией требований держав, что засвидетельствуют специальные делегаты, на которых возложен контроль, блокада будет ослаблена. Будет разрешен ввоз через некоторые порты продовольствия, необходимого для снабжения страны на 2-3 дня. Вопрос о Греции был решен в духе Римской конференции, предоставившей Франции право действовать под контролем английского правительства. Россия, находившаяся накануне революции, в расчет не бралась.

На Салоникском, как и на других европейских фронтах, в течение всей зимы 1917 г. крупных операций не проводилось. Наблюдалось общее затишье, прерываемое лишь артиллерийским огнем, локальными столкновениями и удачными действиями союзных летчиков. Военные сводки с Балканского фронта превратились в однообразные короткие сообщения: «Без перемен». В феврале сильные туманы и дожди сменились обильными снегопадами. Это были томительные месяцы окопно-позиционной войны. Офицеры (английские, французские и итальянские) заполняли кофейни и ночные клубы Салоник, давая нажиться местным предпринимателям; солдаты, в большинстве случаев плохо экипированные и голодные, мерзли в сырых окопах, страдали от малярии и дизентерии, теряя надежду на скорое возвращение домой. Война затягивалась.

Разногласия в МКК не утихали все это время, а обращение греческого правительства от 30 января к державам-покровительницам с просьбой снять блокаду еще больше их усилило. В тот же день итальянское правительство выразило готовность предоставить Греции груз хлеба тотчас по ослаблении блокады, что вызвало возмущение в Париже. Французы посчитали предложение Италии «неуместным» и «враждебным союзникам».

В ответ на обращение греческого правительства к державам Антанты лондонский кабинет 5 февраля заявил французскому правительству, что считает желательным снятие блокады вследствие безусловного выполнения почти всех требований держав, содержавшихся в нотах от 31 декабря 1916 г. и 8 января 1917 г.В меморандуме говорилось, что «правительство Его Величества, не сомневающееся в тяжелых для греческого народа последствиях блокады, которая, как сообщили французские контрольные офицеры, уже привела к смертям от голода, считает желательным ее приостановку». Английское правительство дало понять, что отказ Франции следовать указанному курсу приведет к «бреши в их отношениях». Россия присоединилась к позиции Лондонского кабинета, а в Афины была послана секретная телеграмма русского правительства, предписывавшая Демидову «согласовать действия с английским посланником». Обеспокоенная решительным тоном англичан Франция немедленно принялась действовать. Вскоре, как передавал Демидов, Афины «вновь были наводнены французскими агентами».

В разгар союзнической конференции в Петрограде дело о блокаде приняло самый неожиданный оборот. Если еще 7 февраля член МКК полковник Люби заявлял, что, по мнению всех членов комиссии, включая генерала Кобу, «Греция исполняет постепенно и добросовестно все наши требования», то уже через три дня мнение членов комиссии изменилось на 180°. Покровский телеграфировал Демидову, что «получаемые союзными правительствами по этому поводу сведения расходятся» и что «следует сговориться об установлении факта исполнения греками военных требований союзников». Однако в вопросе о невыдаче греками винтовок и прочего, по мнению русского посланника, державы «стояли на крайне шаткой почве», ибо «никому, по-видимому, в точности не было известно, сколько их вообще имелось в стране, а следовательно, сколько их осталось». Несмотря на все это, французские делегаты 14 февраля сделали заявление не о смягчении блокады, а о необходимости применить к Греции крутые военные меры вплоть до бомбардировки Афин (предложение вице-адмирала Дартиж дю Фурне). В ноте причины их фактического отказа от снятия блокады объяснялись ухудшившейся внутриполитической обстановкой в Греции, беззастенчивым тоном газетной кампании, недобросовестным выполнением обязательств (сокрытие оружия, действия банд резервистов и т. д.). Однако итальянский посланник граф Боздари отказался поддержать ноту, считая снятие блокады делом чести союзников, и объяснял «брожение в Греции именно сохранением блокады».

Новый английский посланник в Афинах лорд Хардинг, К. И. Демидов и некоторые другие полагали, что продление блокады может усилить враждебные Согласию настроения и только «играет на руку нашим врагам». Соннино еще раз выступил с предложением об одноразовом снабжении страны хлебом. Покровский телеграфировал Демидову, что со стороны России «не встречается препятствий к такой