Любава выгнулась немного и, стоило плавно погрузить пальцы в ее жар, затрепетала подо мной отчаянней, требуя плотности и резких движений. С шумным выдохом набросилась на мой рот, укусила за губу до легкой боли и сильнее обняла меня бедрами, раскрываясь до конца.

Какой прекрасный сон…

Какая жаркая невеста в моем сне… не то, что настоящая.

Я был обнажен. Разогрет. Прежний холод, что долгое время мучил мое тело, отступил, и горячее счастье наполнило каждую клетку. Так и помирать не страшно. И повторить можно.

Оторвавшись от губ Беляночки, скользнул ниже, приспустил с пышной груди мягкий корсет и жадно накрыл ртом ее грудь. Обводя языком упругую вершину, прикусил тонкую кожу до крови. Солоноватый вкус обжег язык и растекся по телу волной немыслимого огня.

Девушка захрипела, заметалась, сжала меня сильнее, разрешая продолжать.

И я продолжал. Подступил вплотную, продавил напряжение и качнулся вперед. До упора.

Любава распахнула сверкающие серебром глаза и слабо вскрикнула, а я очнулся.

Это ведь не сон…

— Нет… — пошевелила она искусанными губами, все еще не отпуская меня. — Что мы наделали?

Наверное, страсть затмила глаза, потому что я подался вперед, глубже, плавно раскачивая наши тела, сталкивая их с порочными шлепками, а когда Люба хотела что-то сказать, закрыл ей рот звериным, голодным поцелуем. И она отвечала так же неистово, хотя во вкусе чувствовалось безумное сопротивление.

Пусть. После такой ночи она больше не сможет мне отказать.

Глава 15

Любовь

— Не смей меня трогать! — я отмахнулась от горячих рук принца, забилась под одеяло и долго лежала, не шевелясь. Все еще не верилось, что позволила все это непотребство.

Почему? Что на меня нашло?

Нутро все еще сладко потягивало, пульсировало, словно желая продолжения, а я себя ненавидела.

Патроун часто говорил о важности сохранять женскую чистоту, будто оберегал меня не просто так. Уверял, что меня не возьмет ни один хозяин на работу, если буду вести себя неподобающе. А теперь… кто я? Беглянка… грязная, испорченная… такую только в куртизанки.

Я не хочу. Не хо-чу.

— Любава, — мягко коснувшись моего плеча, прошептал Синар, — ты в порядке?

— Уйди… Ты не смел меня трогать, — голос совсем сел, я едва могла связать буквы в слова. Дрожь все еще катилась волнами по спине, застывала пучком между ног, где только что был… Ох…

Я закрыла ладонями глаза и сжалась от отчаяния. Не так я себе это представляла. Не так.

А как? Я не помню своих девичьих грез, не помню себя в юности, ничего, ни тьмы воспоминаний, которые помогли бы оставаться собой.

От мыслей и нахлынувших чувств хотелось закричать, но я сдержала порыв.

Меня душило слезами и распирало грудь странным тягучим ощущением, словно во мне растет огненный комок, что вот-вот разорвется.

Когда Синар снова коснулся моего плеча, я грубо откинула его руку, сорвалась с кровати и, закутавшись в простыню, метнулась в коридор.

Бежала, не видя перед собой света. Задыхалась. Ничего не понимая, не в силах сдерживать рвущееся из груди пламя, мчалась дальше. Без разницы куда, только бы подальше от этого удушающего желания прикасаться к этому самовлюбленному козлу.

Впереди показалась тяжелая входная дверь. С трудом толкнув ее, я вылетела в ночной холод и, запутавшись босыми ногами в тонком хлопке, рухнула лицом вниз. Пальцы коснулись холодных камней. С усилием рвущем жилы поднялась, чтобы бежать снова, куда-то в темноту, но колени подогнулись, заставили меня склонить голову перед голубым светилом. Волосы укрыли плечи белой волной и разлетелись от порыва ветра.

— Не хочу. Я не хочу этого… Господи, за что?

Я сама не понимала, что мелю, и к кому взываю. Быть пустой и ничего, кроме боли и холода, не испытывать — это одно, а когда чувства вливаются в тебя бесконечным ливнем, сложно удержать разум, сложно не сойти с ума.

Кажется, я кричала. Кажется, сорвала голос.

— Да что с тобой? — Син, присел на колени напротив и приподнял пальцами мой подбородок. Он успел надеть нижнее белье, но широкие плечи остались обнаженными. — Я сделал тебе больно? Любава… пойдем назад, ты замерзнешь.

— Не. При-ка-сай-ся, — прошипела я, слабо толкнув его в грудь. На большее сил не хватило. — Ты… мерзкий… ты отказался.

— Ты моя невеста, Люба. Хватит бегать, я пришел забрать тебя домой. Разве не видишь, что нас тянет друг к другу? Эта связь непреодолима, я не контролировал себя, как и ты.

— Решил воспользоваться волшебством и снять с себя ответственность? — я так яростно это прошептала, что принц немного отодвинулся, моргнул, будто его по лицу ударили, но, встряхнувшись, снова полез ко мне, попытался обнять и потянуть на себя.

Совсем, что ли? Наглости нет предела. Обесчестил, а теперь выгораживает себя? Но я едва могла двигаться, так и повисла на его руках, в теле словно не мышцы, а вата.

— Нет же, ничем я не пользовался. Зачем бы мне тогда переться в другой мир? Только чтобы тебя трахнуть? Глупо…

— Зачем тогда?

Я подняла голову и всмотрелась в его смуглое лицо. Под нежно-голубым светом Синар показался мне невероятно красивым, дух перехватывало от его мягкой улыбки и сияния глубоких, словно из золота, глаз. На его ресницах все еще сверкали остатки льда, что сейчас превратились в воду, на упругой коже высокого лба и широких крыльях носа переливались бисеринки пота. Волосы взмокли, немного прикрыли выраженные скулы, а светлая выгоревшая прядка завернулась и прилипла к чувственным губам.

Принц тоже меня разглядывал. От его взгляда внутри поднималась необъяснимая для меня буря эмоций. Я никогда не была такой… слабой истеричкой, а сейчас чуждая мне ярость и неуемное желание смешались в диковинный коктейль, которому невозможно сопротивляться.

Нужно держаться подальше от этого напыщенного красавца, иначе он меня подчинит. Люди власти всегда берут то, что им хочется, а потом их игрушки ломаются.

Что-то всплыло в памяти. Мелькнуло перед взором темным лабиринтом, зазвенело в ушах звеньями тяжелой цепи, показало девичьи руки, а потом видение спряталось.

Но я могла поклясться, что видела себя в кандалах. Было ли это давно или будет, но стало до жути страшно.

Плечо вдруг зачесалось. Я отстранилась от принца, дернула простынь и с ужасом рассмотрела проявившийся на коже золотой цветок. Он заплетал мою эссаху золотыми нитями, причиняя легкую боль, смешанную с наслаждением. Разве у людей могут быть метки? Я всегда думала, что они доступны только магам-перевертышам Имана.

Синар тоже