— Да, мне доводилось пару раз стрелять. Но только в очень плохих преступников, самых-самых плохих.

— Вы их убили? — продолжала донимать вопросами девочка.

Учительница готова была пойти на то, что у нее получается лучше всего — сделать замечание. Она для этого даже отошла от двери и сделала пару шагов к офицеру Хоупу, но тот, подняв ладонь вверх, остановил ее.

— Да. И вам очень важно понять, что я не испытываю по этому поводу никаких угрызений совести или гложущей вины. Я рад, что так поступил тогда.

— Вам их совсем не жалко? — включился в беседу погрустневший полный малыш, сидящий около окна.

— Нет, — посмотрел на мальчишку Альфред. — И я объясню вам почему. Потому что им совсем не жалко вас. Преступники практически не совершают преступлений против преступников. Нарушая закон, они причиняют вред простым добропорядочным гражданам. Иногда непоправимый. Но самое страшное в том, что они иногда причиняют вред таким, как вы, совсем маленьким детям. Именно в таких преступников я и стрелял, и мне их не жалко.

— Мне мама говорит, что я уже не маленькая, — серьезничала девочка, сидящая за первой партой.

— Судя по твоим вопросам, она права.

Горько улыбнувшись, Альфред и миссис Скиннер переглянулись.

— Вы всю жизнь полицейский? — спросил кто-то из учеников.

— Нет, совсем нет. Я работаю полицейским всего полгода. Но могу сказать, что добился огромного успеха за эти месяцы.

— Я тоже хочу быть полицейским… Сразу после окончания школы.

Наверное, это самая приятная часть беседы для каждого офицера полиции — когда ребенок вдруг признается, что хочет быть таким же, как он.

— Кто знает, быть может, твое решение правильное, и ты пополнишь наши стройные ряды.

— А что для этого нужно?

— Совсем немного. Закончить школу и после этого поступить в полицейскую академию. Там ты отучишься несколько сот часов, сдашь специальные выпускные экзамены, примешь присягу — и все, ты полицейский.

— Моя мама говорит, что только те, кто не поступил в колледж, идут в полицию, — не успокаивалась девочка за первой партой, сканирующая своим взглядом незнакомца.

— Я смотрю, твоя мама много говорит, — ухмыльнулся гость. — А полезное она тебе что-то рассказывает? Например, о том, как нужно себя вести одной на улице или в случае опасности?

Девочка, немного подумав, в ответ лишь пожала плечами.

— Кто-то хочет рассказать офицеру Хоупу, чему мы учимся на уроках по безопасности? — пыталась вернуть в нормально русло беседу миссис Скиннер.

На удивление, заданный ею вопрос вызвал ажиотаж в классе. Практически все дети тянули руки вверх, желая ответить.

— Так, давай, Тайлер. Можешь с места.

— Самое главное — не разговаривать с незнакомцами. Особенно, если они первые начали с тобой говорить. Если нет рядом родителей или полицейских, привлечь внимание как можно большего количества взрослых. В случае опасности сразу звонить 911.

— Молодец, Тайлер. Все верно.

Слушая заученные слова мальчишки, Альфред с улыбкой на лице кивал головой.

— Это здорово, что вы знаете элементарные правила, которые вас защитят. Но есть и то, что вам никто не расскажет, и это очень-очень нужно запомнить. Это нечто очень простое, но очень важное, — уверенный в себе полицейский ненадолго замолчал, сделав многозначительную паузу. — Смотрите в оба. Выглядывая из окна, гуляя с друзьями на улице, даже когда вы рядом с родителями — смотрите в оба. В Интернете, общаясь с теми, кого не знаете, — смотрите в оба. Замечайте тех, кто замечает вас. Особенно присматривайтесь к тем, кто смотрит на вас чаще, чем вы на них, к тем, кого вы видите не первый раз, но кого совсем не знаете.

— Вы убили именно такого человека?

Альфред потускнел.

— Да, они были именно такими. И в одном случае это спасло жизнь пятилетней девочке. Кто знает, может, не только ей.

— Зачем она была нужна этому человеку, что он хотел с ней сделать? — допытывалась девочка, сидящая за первой партой, смотря на патрульного глазами, полными непони­мания.

— Он хотел причинить ей боль. Это единственное, что я могу сказать детям вашего возраста. Придет момент, вы вырастете и поймете, о чем именно говорил полицейский, приходивший в школу, когда вы были маленькими.

Альфред вдруг почувствовал на сердце невероятную болезненную тяжесть от происходящего разговора. Да, дети и раньше умели задавать непростые, порой просто дикие вопросы, делая это со всей присущей им непосредственностью. Но в те предыдущие пару раз, когда ему доводилось посетить таких же школьников, все проходило как-то более наивно и весело. По-настоящему, благородно любя детей, молодой патрульный с трагичной судьбой, которую он не помнил, не обижался на них. Понимая, что современность насилует детей, делая их взрослыми раньше времени, заставляя их разум стареть.

Учительница подошла к гостю и тихо произнесла:

— Простите, пожалуйста. Я не знаю, что на них нашло. Буквально перед вашим приходом мы разговаривали, и они все, как один, хотели увидеть и пообщаться с вами.

Слушая и кивая головой, Альфред осматривал сидящих в классе детей.

— Не волнуйтесь. Смотрите, сейчас будет самое инте­ресное.

Офицер полиции широко улыбнулся.

— Ну что, хулиганы, кто хочет посмотреть мое оружие и наручники?

Притихший класс внезапно взорвался детским криком. Каждый из учеников тянул руку вверх, не сводя взгляда с хромированного ствола, выглядывающего из кобуры.

«Дети есть дети, им нужны игрушки».

— А это безопасно? — озаботилась учительница.

Прислонившись к уху миссис Скиннер, Альфред иронично прошептал:

— Это очень хорошие муляжи. Но мы им об этом не с­кажем.

Обойдя учительский стол, офицер полиции ловким движением руки схватил стул и поставил его около парты самой странной девочки, которую он когда-либо встречал. Сев перед ней, снимая поддельный полицейский инвентарь, используемый обычно студентами полицейской академии на учебе, он разложил его на небольшой бежевой парте.

— Давайте все сюда! — понимая, чего именно хочется детям, радостно выкрикнул Альфред.

Миссис Скиннер, улыбнувшись, махнула головой, дав понять ученикам, что они могут подойти к гостю. Тесно обступив его, преобразившаяся детвора с интересом разглядывала полицейские спецсредства. Все предметы казались завораживающе красивыми. Мальчишки видели самое крутое, что им доводилось в жизни, девочкам же, напротив, представленные вещи казались опасными или просто