ошибочную. Напишут в суд, что сотрудник налоговой допустил техническую ошибку, а если они подтвердят, что «Витафарма» использовала данный счет, то нам будет очень тяжело выиграть дело. Поэтому это доказательство я пока придержу.

Лита с восхищением посмотрела на юриста и в который раз мысленно поблагодарила Моисея Яковлевича за хорошую рекомендацию. Между тем Екатерина продолжала.

– По моим расчетам, заседание суда в Барнауле будет не ранее начала сентября. Я у помощника судьи узнавала, что судья в конце июля пойдет на тридцать пять календарных дней в отпуск. А, пока не придут подлинные документы из налоговой, дело не будет даже назначаться.

– Поняла, здесь информация появится только в середине лета. А что по делу с самой налоговой? Оно назначено?

Екатерина сияла и излучала радость.

– Вот об этом я вам хочу рассказать отдельно. Это дело приостановлено и будет возобновлено, только когда вынесут решение по барнаульскому делу о действительности или ничтожности договоров.

– Когда это может быть?

– Я не знаю! Для проведения экспертизы барнаульское дело тоже приостановят ориентировочно на три или четыре месяца. Так что дело против налоговой самое раннее возобновят только через год. А до этого времени работайте спокойно. Налоговая вам ничего не сделает: у них нет никакого основания приостанавливать вашу деятельность или блокировать расчетные счета.

Лита улыбнулась и облегченно вздохнула.

– Большое спасибо вам за все. У меня камень с души упал. Пойду к врачу и скажу ему, что я готова к операции: мне должны делать кесарево сечение.

– Секлетея Владимировна, желаю вам всего хорошего, прежде всего здоровья вам и вашему ребенку.

Екатерина попрощалась и поехала на конюшню к своей любимой кобыле, которая тоже должна была родить в конце июня. «Как хорошо, что мне подвернулись эти дела с «Витафармой», – подумала она. – Истрачу свой солидный гонорар на хорошего ветеринара для моей любимой кобылы Скарлетт».

Санкт-Петербург, июнь 2001 года (продолжение)

Секлетея была довольна течением дел в «Витафарме» и решила не тянуть с родами. «Кесарево так кесарево, здесь ничего не изменить. Но нужно извлечь из этого максимум: выбрать день рождения моего малыша, – размышляла Лита. Тринадцатого июня не хочу, и хотя я не суеверная, но просто не хочу. В понедельник одиннадцатого июня тоже не хочу: понедельник, как говорят, день тяжелый. Двенадцатого июня новый российский праздник, хотя и не до конца понятно, почему и что мы празднуем. Не хочу, чтобы у ребенка день рождения был в праздник».

И, так как молодая женщина хотела уже поскорее закончить со своей беременностью и вернуться домой с малышом, она выбрала десятое июня, которое в 2001 году выпадало на воскресенье. Лита назначила встречу с главным врачом клиники для согласования даты операции. «Не думаю, чтобы они мне отказали при таком солидном бюджете моего пребывания здесь. И хочется поскорее узнать пол будущего ребенка». В период беременности не делали УЗИ, потому что женщина не очень доверяла новомодным методам обследования и считала, что, если мать узнает пол ребенка после родов, это промысел божий.

Главный врач со словами «давайте в воскресенье, у нас ничего на этот день не запланировано» согласовал ее операцию. Будущая мать позвонила только Эви, потому что решила, что всем другим не нужно знать столь интимные подробности ее жизни. Накануне операции Лита подумала: как было бы хорошо, если бы рядом была ее мама. Со своего сорокалетнего дня рождения она остро чувствовала одиночество: горевала и скучала по отцу, и по брату Виталию, и по Анне Александровне, но их давно уже не было в живых. И хотя Лита чувствовала, что усопшие рядом, и поддерживают ее в трудную минуту, и вместе радуются успехам из неведомого небесного царства, она болезненно переживала отсутствие рядом близкого человека.

«Почему я так уверена, что моя мама жива? И как она могла оставить меня с отцом и уехать руководить какой-то комсомольской стройкой? Ведь я была такой маленькой: мне еще года не исполнилось». Лите стало больно и обидно, но вдруг она явственно поняла, что ее родители изначально были очень разными; они не только не подходили друг другу по возрасту, но и имели различное социальное положение. Её отец происходил из дворян и служил на должности профессора в Ленинградском университете, а мама имела сугубо пролетарское происхождение и работала какой-то комсомольской активисткой.

«А ведь мама по-своему любила отца, но она отчетливо понимала, что вместе им не создать счастливую семью. Все её комсомольское окружение ежедневно напоминало бы ей о мезальянсе, как тут можно было такое выдержать!» Лита перебирала слова отца о её матери, которые он написал в тетради перед своей смертью – она их выучила почти наизусть. Отец благодарил и низко кланялся ее матери за то, что она подарила ему Секлетею. Он даже написал, что дочь для него была лучшим в жизни подарком и сам Господь с небес подвиг ее на это земное свершение божественного провидения. Лита не только чувствовала, что ее мать жива, она интуитивно ощущала, что и мать думает о дочери и стремится к ней.

«Может быть, она боится стать мне обузой? Или её мучает совесть за свой поступок, потому что в Бога, наверное, она не верит! А как было бы хорошо, если бы у моего ребенка появилась бы бабушка! Лидия Георгиевна Красицкая – так написано о матери в моем свидетельстве о рождении. Она молода, ей сейчас всего шестьдесят лет». С этими мыслями Лита уснула, и ей приснилась женщина в строгом деловом костюме, с гладко зачесанными волосами и безвкусными дорогими украшениями. Незнакомка стояла перед толпой и царственно смотрела на окружавших ее людей. Вдруг её взгляд остановился на Лите, и вся она сразу преобразилась: посерьезнела и даже нахмурилась, а её лицо приняло виноватое выражение. Казалось, что на глаза незнакомки навернулись слезы. Впрочем, это было не долго, какое-то мгновение, потому что женщина заученным движением достала из сумочки темные очки и скрыла за ними промелькнувшие в глазах эмоции.

Утром Лита твердо решила, что поручит Виктору Петровичу разыскать её мать, а если она не захочет общаться, то дочь, по крайней мере, будет знать, что она жива, здорова и ни в чем не нуждается. Пришла медсестра, сделала укол и начала готовить будущую мать к операции. Принесли записку от Эви: её верная помощница приехала в клинику и решила быть рядом, и это не могло не обрадовать.

Женщину переодели, положили на каталку и повезли в операционную. Лита уже засыпала, когда анестезиолог приложил к ее лицу ингаляционную маску