Шрифт:
Закладка:
Банки с овощами тоже были вроде бы испорчены, может и нет, но вскрыв одну из них и понюхав содержимое, решил не рисковать, и избавился от них, сбросив туда же, куда улетел мешок с мукой, остатки рисовой шелухи, и обнаруженный в углу склада вскрытый бочонок с сухарями. Его даже не стал освобождать, стоило его только шевельнуть, как сразу же поверхность перемолотых в труху сухарей зашевелилась многочисленными червяками. Жаль в местном водопадике не водится рыба, на этих опарышей, я бы наловил столько, хватило бы на целый год. А так, приподнял, и считай, на вытянутых руках донес до пропасти и сбросил вниз.
Таким образом, из всего, что нашлось на продуктовом складе, у меня появился рис, в довольно большом количестве. Четыре фунтовых, то есть трехсотграммовых жестяных банки чая, бочонок сухарей, которые я добавляю во все блюда что готовлю. Так они поглощаются гораздо приятнее, нежели их размачивать, а затем разжёвывать. Целый мешок соли, которая вобрала в себя столько влаги, что превратилась в монолит. И теперь каждый раз, как мне нужна соль, я с помощью двух топоров, одного, что был у меня и второго найденного здесь, откалываю по кусочку, а затем измельчаю в чугунной ступке с помощью пестика. Пять банок меланжа — яичного порошка. Одну банку я вскрыл, остальные ожидают своего часа. Но учитывая, что банки килограммовые получается, что каждая такая банка заменяет сотню яиц, если исходить из расчёта, что десять грамм порошка, разбавляют примерно тридцатью граммами воды, и получается одно яйцо. Так что его хватит надолго, еще и останется. Жалко только, что его можно только жарить. Может и есть какой-то способ получить некое подобие ваерных яиц, но у меня ничего не вышло, как бы я не экспериментировал. Вот собственно и все. Про собственные запасы, пришедшие вместе со мною, я уже говорил.
Пока же готовлюсь к выходу и читаю, и перечитываю дневник курбаши. Оказалось, что из него можно вынести очень много полезного. Например, рюкзак, с которым я пришел сюда, с некоторых пор я поменял на хурджин, имеющийся здесь, он оказался гораздо удобнее рюкзака, и вместительнее его. Хурджин это — сумка, сшита она из плотного похожего на ковровую дорожку материала и представляет собой два довольно объемистых мешка. Соединенных между совой перемычкой той-же ширины, что и мешки. Носить ее можно на ремне, либо через плечо. За счет ширины перемычки она удобно ложится на него и почти не давит. можно продеть ремень, и перекинуть через плечо уже его, а хурджин, будет располагаться на боку, или ближе к спине. Если появится любой транспорт, лошадь или ишак, можно хурджин перебросить через круп позади седла, и окажется вполне удобно. Получится своего рода переметная сумка, по сути это она и есть. К тому же, хурджин, можно расстелить на землю, и при необходимость переночевать на нем, он достаточно мягкий, прочный и удобный. Его же в походе используют как молитвенный коврик. А молиться придется, как бы отрицательно я к этому не относился. Зияд-бек прямо говорит, что к правоверному здесь относятся более терпимо, чем к тому же христианину, и если я не желаю, чтобы меня провожали злыми взглядами и проклятиями, я обязан делать все то, что делают все местные народы. В конце концов, не так уж и страшно, пять раз в день, расстелить на земле молитвенный коврик, присесть лицом на восток, в сторону Мекки, и несколько раз повторить молитву. От меня не убудет, а вот местные станут более доброжелательны.
Хурджин, конечно хорош, но и рюкзак, я тоже сохранил. Он не советского производства, купленный отцом в Чехословакии, хотя на нем нигде это не указано, но одного взгляда на материал, будет достаточно чтобы понять его прочность и добротность. К тому же это здесь в Афгане, хурджин нечто обыденное, а в том же Иране, или Турции стоит обзавестись чем-то более приличным. Рюкзак подойдет для этого на все сто. К тому же к тому времени, я надеюсь обзавестись хоть какими-то документами, и при наличии денег использовать транспорт, а не отбивать ноги.
Винтовкой я все же обзавелся. Ну, какой пацан, откажется от оружия, тем более, когда его прямо предлагают взять и использовать по назначению. А чтобы там не говорили, я пацан и есть. Пятнадцать, ну пусть шестнадцать лет с некоторого времени, точнее с сегодняшнего дня, это еще пацан, и я прекрасно это осознаю, хотя и приходится, или вернее хочется, выглядеть более взрослым. Поэтому, подумав, решил попробовать, а вдруг действительно выйдет что-то толковое. Ключи от склада с оружием и ценностями, как я и предполагал, нашлись в ящике стола.
На складе оказалось три десятка ящиков, четыре из которых были отведены под оружие. Первый вскрытый ящик, показал наличие двух пулеметов «Максим», правда в отличие от тех, что я неоднократно видел в советских фильмах, эти были без щитков, и снабжены треногами, а не колесным станком. Но в остальном ничем не отличались от своих собратьев. Разумеется, один из них был извлечен из ящика, и я даже установив его на треногу, попытался изобразить из себя Анку-пулеметчицу, почему-то на ум пришла именно она. Пулемет был довольно тяжел, и уж точно не нужен в походе. Поэтому, вдоволь «настрелявшись» из незаряженного пулемета, я уложил его обратно, и закрыв ящик обратился к следующему. Здесь оказались новенькие винтовки Мосина. С этим было сложнее, я взял первую попавшуюся, вынес ее во двор и тщательно со всех сторон, осмотрел под лучами солнца. Оказалось, что с виду она ничуть не поржавела. И поэтому, отнес ее наверх в кабинет, для того, чтобы почистить от заводской смазки и приготовить к стрельбе.
Судя по записям курбаши, если отойти от крыльца на десяток шагов, и стрелять в сторону северного прохода, то скалы огораживающие тебя с южной стороны, смягчат звуки выстрелов, и их если кто-то и услышит, то разве что случайно. Звуки будут в основном уходить на север, или северо-запад. С одной стороны, это конечно может заинтересовать советскую сторону, но учитывая, что местная граница почти безлюдна, и непроходима, особенно после того, как дорога была уничтожена, то и шум
