Стоило почувствовать себя мышкой, как об мои ноги потерся кот.

– Лямур! Ты откуда? – я заглянула за витрину, но никого кроме бабы Зои, которая намывала полы на крыльце, придерживая входную дверь ведром, не обнаружила. Я присела погладить кота, тот включил внутренний баян и от наслаждения закрыл глаза. – Где твои хозяйки?

– А ну, брысь отсюдава! – гаркнула от порога баба Зоя. – Ишь, повадился ходить!

Она грозно стукнула об пол шваброй. Лямур с ожиданием посмотрел на меня. Вдруг я отменю приказ уборщицы, и мы тогда снова поурчим вместе.

– Не положено, милый друг, – сказала я ему, чувствуя себя виноватой. Настроение–то он мне поднял. Стоило погладить по мягкой шерстке, как все страхи ушли. Правильно говорят, кошки – отличные лекари. – Иди домой.

Лямур юркнул между ногами уборщицы, но у закрытой двери обернулся.

– Иди, иди, – баба Зоя поставила на пол ведро и с таким усердием распахнула дверь, что колокольчики забились в приступе эпилепсии. – Это же он, гад, Семеновну до больницы довел. Ненавижу кошек. Как приду к сестре, так от ее Мурзика столько шерсти на себе уношу, что полдня приходится чистить.

– Я вам специальную щетку подарю, – я хоть как–то хотела загладить вину всех кошек, что встретились на пути баб Зои. – Один раз проведете по одежде, ни одного волоска не останется. А Лямура не ругайте. Он хороший.

– Котам в аптеке не место! – отрезала уборщица, не купившись на мой посул, и для убедительности еще раз шарахнула шваброй об пол. В этот момент, споткнувшись об оставленное у двери ведро, в аптеку влетел посетитель. Грязная вода гигантским спрутом расползлась по только что вымытому полу.

Баба Зоя побагровела и смерила мужчину, чей полет остановил шкаф с клизмами, таким грозным взглядом, что тот попятился и, не желая быть убитым, скрылся за дверью. – А все чертовы кошки! Если бы не они…

Дальше я слушать не стала. Пошла мыть руки и ставить чай. Под неутихающие проклятия и перечисления всех грехов исчадий ада я съела принесенные с собой бутерброды и вволю насладилась теми немногими фотографиями Замкова–младшего, которые скачала из интернета. На некоторых он смотрел прямо в объектив, и я плавилась под его взглядом. Потом заглянула в инстаграм Нинель, и тоже внимательно ее разглядела. Врагов нужно знать в лицо.

Когда вечером я шла домой, вновь встретила Лямура. Он сидел на половичке у двери и пристально смотрел на ручку, словно ожидал, что она вот–вот двинется вниз и впустит его в квартиру. Но ручка замерла–заледенела, и я, жалея кота, нажала на кнопку звонка.

Мягкие шаги, напряженная тишина и дверь открылась. Но ровно на столько, чтобы туда мог зайти кот. Лямур оглянулся на меня и сунул голову в проем, не торопясь войти. Чья–то рука в кружевной перчатке втащила кота за ошейник вовнутрь. Дверь закрылась. А я, постояв еще с минуту, направилась к себе.

Странные эти старушки. То мимо не пройдешь, чтобы тебя не втянули в беседу, то даже слова не скажут, хлопнув дверью перед самым носом.

Унылый ужин закончился унылыми размышлениями. Варить успокоительный сбор или ну его?

Решила варить. Нервы–то по любому успокоить нужно. На этот раз кинула одну розочку и отмерила ровно ложку лаванды. В сердце теплилась надежда, что в прошлую ночь мое зелье не сработало из–за того, что я нарушила рецептуру.

Посмотрела на время – десять. Рановато спать ложиться. Обычно часов в двенадцать, а то и позже заваливаюсь.

В этот раз постелила на диване, включила телевизор. Пусть бубнит.

«Сплю на новом месте, приснись жених невесте».

Приснился. Сначала Кирюсик, потом Никита. Мы куда–то бежали, от кого–то прятались. События были нелогичны и сумбурны. В общем, во сне творилась та самая ерунда, которая считается нормальным сновидением.

– Ты опять без шапки? – Вера Романовна поправляла коврик. Седые волосы, собранные в аккуратную буклю на затылке, были кокетливо украшены шелковой лентой. Серое платье с белым школьным воротничком, пушистые тапочки без задника. Наряд дополнял полосатый фартук, чьи широкие лямки перекрещивались на спине. – На улице мороз.

– Я полутра на прическу потратила, – показательно тряхнула локонами, собранными в хвост. – Дайте хоть до работы дойти красивой. Там все под медицинской шапочкой спрячется.

– А если заболеешь? – темные глаза старушки тревожно мерцали. И не сказать, что тяжелый взгляд, но по спине прошел холодок.

– Я бегом. До аптеки идти всего ничего! – крикнула я уже снизу. Хлопнувшая подъездная дверь отрезала меня от мира тепла и уюта. И от странных соседей.

На улице стоял трескучий мороз. Вчерашняя оттепель в содружестве с отрицательной температурой превратила дороги в каток. Я пожалела, что не надела валенки. В них я действительно долетела бы мигом. Но кудри и войлочная обувь никак не вязались, поэтому пошла осторожно, хватаясь то за ограду палисадников, то за машины, что густо утыкали наш двор.

– Уф! Добралась! – победно крикнула я, не зная, что Аннушка уже разлила свое масло. Баба Зоя успела приветливо улыбнуться, прежде чем мир перевернулся.

– Осторожно! Я только что помыла крыльцо! – запоздало предупредила она. Эти слова я услышала перед самым нырком в высокий сугроб, что скопился на краю тротуара. Две ступеньки не так много, чтобы убиться насмерть. Снежная подушка безопасности сработала как надо и уберегла мою голову. Правда, изрядно испортила прическу.

Сидя в больнице в ожидании, когда хирург освободится и осмотрит мою ноющую лодыжку, я выбирала льдинки из растрепавшихся кудрей. Баба Зоя вздыхала рядом.

После рентгена мне туго перебинтовали ногу и велели держать ее в покое минимум три дня.

– Хорошо, что не перелом, – успокаивала меня баба Зоя, на чье плечо я опиралась, прыгая к подкатившему к крыльцу такси. – Врач сказал, если бы ты была не в сапогах, точно ногу не уберегла бы. На месяц гипс наложили бы.

Неся мой второй сапог подмышкой, она чувствовала себя виноватой – ведь сколько раз ей говорили, что в мороз свежевымытая плитка становится гладкой как стекло. У баб Зои был один ответ: «Так я же рано утром, когда посетителей нет, а потом я дорожку к лестнице прикрепляю!».

А вот дорожки точно не было! Видимо, я вышла из дома раньше, чем обычно, и думала только о том, как красиво получилось уложить волосы.

Действительно, хорошо, что ничего себе не сломала.

Кирюсик будет в ярости.

Ярость не задержалась.

– Ключева!!! Тебя убить или как? Ты же знаешь, что мне за прилавок некого ставить!

Слабый писк бабы Зои, что она может постоять, раз виновата, был бесцеремонно оборван.

«Он ее придушил что ли?» – забеспокоилась я, плотнее прижимая телефон к уху. Слава Зевсу – богу грома и молний, я не услышала стук падающего тела.

– Кирилл Петрович! Всего три дня!