лёжа в постели, — я отвечал, не открывая глаз. — Зачем в таком случае меня вообще разбудили? — Немного подумав, я принял решение. — Я его встречу в покоях отца, в гостиной.

— Почему именно там? — я приоткрыл один глаз и посмотрел на Скворцова.

— Потому что именно там очень удобно размышлять о вечном, — довольно резко ответил я, и Илья кивнул, показав, что всё понял.

Я уже практически оделся и застёгивал пуговицы на мундире, когда вернулся Анисимов, таща на буксире Кутайсова. Сделав знак, чтобы граф заходил, я продолжил прерванное на пару секунд занятие.

— Вы хотели меня видеть, ваше величество, — осторожно произнёс черноглазый мужчина. Глаза его бегали, и я никак не мог поймать взгляда.

— Я хотел вас видеть ещё вчера, точнее, не вас, а те письма, которые предназначались моему покойному отцу, и которые ни он, ни я, так и не увидели, — медленно произнёс я. — Где вы были, Иван Павлович?

Вчера я позволил себе разбить бокал, метнув его в стену, когда узнал, что этого, так называемого графа никто не видел и не может найти. Зато я узнал, что он был камердинером при Павле Петровиче. Вроде бы он блестяще брил его, и то, что шлюх разной степени потёртости подгонял, уже имело не слишком большое значение. Например, как мне стало известно, ту самую Шевалье, о которой я уже слышал от Аннушки, Павел Петрович и его любимец употребляли вместе. Правда, никаких сведений о пикантном тройничке мне никто не передал, но это и неважно было.

— Я был… — Кутайсов вытер пот со лба рукой, забыв про платок.

— Только не говорите, что у очаровательной Луизы, — я усмехнулся и одёрнул мундир. Скворцов тут же принялся укреплять портупею, чуть загораживая меня собой.

— Вы прекрасно знаете, ваше величество, что этот Горголи всё перевернул вверх дном в доме у мадмуазель Шевалье. — Вскричал Кутайсов, а я внимательно посмотрел на него. Похоже, эта актриса действительно ему небезразлична. Как же он её с Павлом делил, и не замешана ли в деле с исчезнувшими письмами банальная ревность?

— Письма, — холодно проговорил я, протянув руку.

— Я их не вскрывал уже двое суток, — вздохнув, пробормотал Кутайсов. Весь его запал кончился, и он сжался. Я его даже где-то понимаю. Очень нелегко падать с такой высоты, на которой он внезапно оказался, фактически не прилагая к этому никаких усилий.

— И я даже не буду спрашивать почему, — сухо произнёс я, цепляя шпагу на положенное ей место. — Немедленно принесите мне их сюда, у вас десять минут.

— Но, ваше величество…

— Вы тянете время, Иван Павлович, — я смотрел на него прямо. — Уже девять минут.

Кутайсов вымелся из спальни, а я повернулся к Скворцову.

— Почему так долго готовил одежду? — спросил я у него нахмурившись.

— Я не мог найти шпагу, — ответил Илья извиняющимся голосом. — Вы нечасто её носили, ваше величество.

— Пора менять привычки, — пробормотал я, дотронувшись до прохладной рукояти. После этого подошёл к прикроватному столику и поднял золотую табакерку. Повертел её в руках и сунул в карман.

— А это не табакерка Николая Зубова? — внезапно спросил Скворцов. — Он потерял свою, весь вечер вчера бегал, искал её. Даже в покои Павла Петровича сунулся, но его Михаил Лебедев оттуда турнул, сказал, что не было распоряжений пускать кого ни попадя.

— Зубов значит, — я нащупал в кармане табакерку. — Вполне возможно, что это и его. Я её случайно нашёл. Так что можешь передать Зубову, что он может ко мне обратиться, и если это действительно его вещь, то я с радостью ему её верну. — Улыбнувшись так, что Илья невольно отпрянул, я вытащил руку из кармана. — Найди Горголи. Я хочу знать, что он нашёл у Шевалье в процессе поисков Кутайсова. Даже интересно, где он его искал, в ворохе нижних юбок, не иначе.

Тут дверь открылась, и в спальню зашёл упомянутый Кутайсов. Так как я стоял напротив двери, то увидел, что открывал дверь дежуривший возле неё гвардеец.

— Вот видите, Иван Павлович, вы уложились в семь минут. И стоило спорить со мной? — Я кивнул Скворцову, и тот вышел вперёд и забрал пачку с письмами.

— Я могу быть свободен, ваше величество? — проблеял бывший камердинер императора.

— Нет, — я покачал головой. — Возвращайтесь в свою комнату и ждите моего распоряжения. Не заставляйте меня снова искать вас. В следующий раз я могу и весьма огорчиться вашим отсутствием.

— Конечно, ваше величество, — и он попятился к двери задом. Так и вышел, не поднимая на меня взгляда.

— Сбежит? — спросил я довольно равнодушно, забирая письма.

— Не думаю. Иван Павлович далеко не дурак и не может не понимать, что в этом случае будет только хуже, — ответил Скворцов. — Где вы будете завтракать, ваше величество?

— Вели сюда подать, я как раз письма просмотрю. — Ответил я и вышел из спальни.

Поклонившийся Скворцов унёсся выполнять мои поручения, я же расположился в гостиной за столом и вскрыл первый конверт. Яда я не опасался. Хотели бы травануть, не притащились бы убивать в спальне. К тому же всем прекрасно известно, что Павел не вскрывал письма собственноручно, так что вероятность подвоха с этой стороны я исключал.

Завтрак ещё не успели принести, как двери открылись, и в гостиную зашла Елизавета.

— Вы решили составить мне компанию? — спросил я её, поднявшись и откладывая в сторону очередное письмо, не содержащее никакой значимой информации. Одни прошения на высочайшее имя. Хотя одно письмо от Фёдора Ростопчина я сунул в карман, как заинтересовавшее меня. Особо я в написанное не вникал, для этого нужно было время, но то, что предлагал Фёдор насчёт ещё большего усовершенствования почтовой службы, как минимум заслуживало того, чтобы это как следует изучить.

— Вы вчера были очень задумчивы, и я решила прийти узнать, всё ли у вас в порядке, — Елизавета почему-то смутилась.

— Я просто устал. Вчера был какой-то бесконечный день, и сегодня, боюсь, будет не лучше. Присаживайтесь, составьте мне всё-таки компанию за завтраком. — И я отодвинул стул, чтобы она села за стол.

— Благодарю, Саша, — Елизавета слабо улыбнулась.

Она быстро приняла правила игры и говорила со мной только на