– Со сна ментальное оружие не сразу включается? – прошептала темнота. – А мог бы догадаться.

Мягкое, теплое, податливое внезапно прижалось к Фыфу, словно могильная темнота камеры вдруг обрела форму, поразительно приятную на ощупь.

– Т-ты?

– Я, – вздохнула темнота, прижимаясь к нему сильнее. – После того как ты влез ко мне в мозг и отключил меня от ментального контроля Кулагина, я стала… другой. Словно частью тебя. Бывает же такое…

– А я думал, что тебе Данила нравится, – прошептал Фыф, боясь пошевелиться. Он был уверен: двинь рукой, и волшебный сон немедленно прекратится.

– Данила хороший, – прошептала темнота. – Но он все-таки почти человек. А я – нет. И ты – нет. Но у нас есть одно общее с людьми.

– Что? – выдохнул шам.

– Размножение у нас происходит так же, как у них, – пояснила темнота. – Только дети у кио уже давно не рождаются. Мы вымираем, Фыф, хоть и живем втрое дольше, чем люди.

– У нас то же самое, – тихо произнес шам. – Дети у шамов – большая редкость. Правда, было такое, что одна из наших родила от кремлевского дружинника…

– Я знаю, – прошептала темнота. – И я знаю, что тот ребенок, родившийся от человека, вырос и стал великим воином. Его звали Сталк. Может, слышал о нем?

– Нет…

Сейчас Фыфу было не до каких-то там великих воинов. И не до Краргов, с которыми предстоит схватиться утром и чьи «не надоело?» были слышны даже здесь. Маленькому шаму, возможно, впервые в жизни было так хорошо, что за эти минуты и помереть потом не жалко. Все равно лучше-то не будет.

Но оказалось, что бывает и лучше.

Теплая ладонь скользнула по его животу, сноровисто расстегнула пуговицы, поддерживающие штаны…

– Оххх… – выдохнул Фыф.

– Ого! – выдохнула темнота. – Кажется, у людей это называется «мал да удал».

Фыф открыл было рот, мол, хоть ты и офигительная, конечно, темнота камерная, но мужику такое не говорят…

– Не напрягайся, – хихикнула темнота. – Мал – это я про рост, а удал – это про другое. И давай сразу договоримся: кто мужик, тот и сверху. А то я тебя, пожалуй, раздавлю, жеребец ты мой одноглазенький…

– Вредность танталовая! – нежно прошептал Фыф, одним движением руки опрокидывая на спину неожиданно податливую кио. – Моя вредность… Только моя…

Потом Настя ушла, поцеловав его на прощание. Без кумара, просто так. Приподняла глазные щупальца Фыфа, чмокнула в губы и ушла. Все-таки тюремные нары – это не кровать двуспальная, которые вроде как были в старину. Заниматься любовью на них еще можно, хорошо, что железные, выдержали. А вот спать вдвоем неудобно…

Фыф лежал на спине, просто смотрел в темноту и улыбался. Сейчас темнота уже не казалась ему могильной. Она еще хранила едва уловимый аромат молодых побегов шагай-дерева, но в этом запахе больше не было агрессии. Это был просто сладкий запах, который Фыф готов был вдыхать всю оставшуюся жизнь…

– Так, хорош, – одернул сам себя шам. – Размечтался, одноглазый. Утром нас тут в винегрет крошить будут, а он лыбится, как идиот, от счастья.

Спать больше не хотелось, да и до сна ли после такого? Фыф ощущал себя полным сил, словно дрых неделю напропалую. Голова работала ясно и четко, а в уголке сознания шевелились случайно запеленгованные простенькие мысли караульных – и тех, что дежурили на стене, и тех, что перекрикивались под стеной. Жратва, бабы, оружие, предстоящий бой… И тоска по грубым ласкам волосатых мужиков тоже проскальзывала в хитросплетении мыслей множества Новых людей. Фыф так и не научился визуально отличать самцов нео от самок. Воевали одинаково и те и другие. Хозяйство прикрывали тряпками или деревянными доспехами – вероятно, атавизм, оставшийся от человеческого прошлого. А приглядываться, где под густой шерстью переразвитые грудные мышцы, а где молочные железы, желания не было никакого.

Фыф знал, что на время военных действий вожаки нео жестоко пресекали меж подчиненными всякие амуры. Взял в лапы дубину – всё, ты воин. И думать надо не о том, что между ног у боевого товарища, а про то, как этого товарища прикрыть во время битвы в случае чего и при этом самому в живых остаться. Правда, подчиненные не всегда придерживались строгих наставлений своих вожаков, и на привалах по ночам амуры случались, причем довольно шумные. Иногда вожаки это дело пресекали тумаками, а иногда и сами принимали участие в оргиях. Ночь все спишет, ночью нео воевать не любят, зрение ночное у них не очень…

«…Так-так, думай, шам, думай, – подстегнул сам себя Фыф. – Крепость окружена, но ночью нео драться не любят, потому что видят хреновенько. И вожак Краргов небось сейчас какую-нибудь юную рядовую в кустах телепунькает. И наш Грок или дрыхнет, или ищет, кому бы теплой летней ночью напоследок перед смертью присунуть по самую помидоринку. Не зря он на Настю облизывался, Дон Жуан хвостатый…»

Но все эти посторонние эмоции проходили так, краем сознания. Сейчас нужно было как-то использовать всплывшие в голове знания – случайно ведь ничего не происходит. Но вот как? Нео стоят десятками, в пределах видимости друг друга, с факелами в лапах. И если даже не соседский отряд видят, то его факелы наверняка. Ну и орут, как обычно, свое «не надоело?». Прорваться нереально. Но все равно должен же быть какой-то выход…

Фыф напряженно думал, одновременно мысленно сканируя пространство вокруг крепости. Вдруг в осаде нео есть хоть какая-нибудь щелочка?..

Нет, плотно стоят обезьяны, видать, твердо решили взять свою старинную крепость. Примитивные, одинаковые мысли рядовых нео лениво плавали на границе сознания Фыфа, словно клочья белесого предутреннего тумана…

Вдруг шам отчетливо увидел почти незаметный быстрый проблеск меж этими аморфными мыслями Новых людей. И сразу определил: крысособака. Ментальные способности этих шустрых тварей были давно известны. Слабенькие по сравнению с шамами, даже сравнивать смешно, но все-таки они были. Крысособаки умели общаться между собой на небольшом расстоянии, передавая мыслеобразы, что делало этих тварей в стае смертельно опасными. Замечательные охотники, крысособаки с голодухи могли напасть даже на вооруженного нео, и не всегда такое нападение было безуспешным.

Но это была какая-то странная крысособака. Во-первых, что она делает там, где много огня и плотоядных обезьянолюдей? Совсем страх потеряла? И, во-вторых, ее мыслеобразы Фыф видел слишком четко. Собака глядела на отблески факелов нео и… думала! Причем в сложном рисунке ее мыслей Фыф вдруг ясно увидел… себя!

Это уже не лезло ни в какие ворота!

«Белочка тебя навестила, родной, на фоне хронического алкоголизма, – подумал Фыф. – Крысособака, которая думает о тебе… ага, еще и о Насте, замечательно. А вот и Грок промелькнул в ее мутантьей башке. Все, шам, ты допился до цугундера. Как-то и не обидно уже помирать поутру – на фига Насте