Одними ж дверци сам Господь ходить,

Другими дверци — свята Пречиста,

Третими ж дверци — святый Миколай.

Едва ли можно оспаривать, что личности христианского мира подставлены или представлены после, и притом до крайности непрочно и некстати. По-видимому, храм, в котором окна — солнце, месяц и звезды, должен означать небо, а гнев сына на отца дает повод полагать, что в языческой древности было что-то похожее на борьбу юных божеств со старейшим поколением. Чудный конь — выражение творческой силы — божеский конь, конечно, стоит в ближайшем отношении и с конями Перкуна (deewe sirai), и с конями Одина, и, вероятно, еще ближе с конем Свантовита, которого холили и кормили жрецы при храме этого божества в Арконе.

Безразличное отношение звезд к людской жизни удалило в песнях звезды от месяца и солнца; они заместились дождем и отчасти ветром. В тех же карпатских колядках, на которые мы указываем как на самый богатый запас остатков языческой старины в народной поэзии, солнце, месяц и дождь являются тремя братьями; месяцу приписывается сила замораживанья, солнцу — размораживанья, а дождь дает зелень.

З за той гори, з за високои,

Видни ми виходят трех братив ридних:

Еден братцейко — свитле сонейко,

Другий братцейко — ясен мисячок,

Третий братцейко — дробен дожчейко,

Мисячок ся бере заморозити

Гори й долини и верховини,

Глубок поточейки и бистри ричейки;

Сонейко ся бере розморозити

Гори й долини и верховини,

Глубок поточейки и бистри ричейки;

Дождчичок ся бере зазеленити

Гори, долини и верховини.

Женская личность, которая переименовалась то в христианское имя Богородицы, то в неопределенное название вдовицы, сама происходит из источника, который образовался из слез, падавших из очей какого-то лица, которому в колядке усвоено имя Николая. Она белила ризы и крепко заснула; к ней приходят три гостя неодинаковые — то были солнце, месяц и дождь. Солнце хвалит себя и говорит: «Нет никого важнее меня: я как взойду — освещу церкви, костелы и все престолы». Месяц говорит: «Нет никого важнее меня: я как взойду — освещу гостей на дороге, волов в возе». А дождь говорит: «Я как пойду три раза на яровой хлеб — возрадуются жита, пшеницы и всякая ярина».

Эй, двори метени, столи стелени,

А за тим столом св. Никола,

Головойку схилив, слезойку вронив,

А з той слезойки ясна керничка,

З ясной кернички Богородичка,

Риза билила, твердо заснула!

Прийшли до ней гостейки трое,

Гостейки трое не еднакии,

Еден гостейко — ясне сонейко,

Другий гостейко — ясен мисячок,

Третий гостейко — та дробен дожчик.

Сонейко гварит: «Не е над мене!

Ой, як я зийду в неделю рано —

Поосвичаю церкви, костёли,

Церкви, костёли и вси престоли».

А мисяць гварит: «Не е над мене!

Ой, як я зийду в ночи с пивночи —

Поосвичаю гости в дорози,

Рости в дорози, волойки в вози».

А дожчик гварит: «Не е над мене!

Ой, як я впаду три рази на ярь —

Та зрадуются жита-пшеници,

Жита-пшеници и вся ярина».

Эти же три гостя в другой колядке изображаются приходящими к тому хозяину, которому колядуют, и ему говорят те же самые слова о своих достоинствах, какие говорили Богородице.

Та вжеж до тебе в рик Биг приходит,

В рик Биг приходит — три товарищи;

Первый товарищ — ясне соненько,

Другий товарищ та билый мисяць,

Третий товарищ — дрибний дожчик.

А що ж нам рече первий товарищ,

Первый товарищ — ясне соненько?

– Ой, як зийду разом з зорями,

Та врадуеся весь мир на земли.

А що ж нам рече другий товарищ,

Другий товарищ — та билий мисяць?

– Ой, як я зийду темной ночи,

Та врадуеся весь мир на земли.

А що нам рече третий товарищ,

Третий товарищ — дрибний дожчик?

– Ой, як я зийду разом з зорями,

Та врадуеся жито-пшениця,

Житей пшениця и всяка пашниця.

Ой, як зийду мисяця мая,

То врадуеся весь мир на земли.

В той же колядке приходит в гости к хозяину сам Бог с товарищами: первый товарищ — ясное солнышко, другой — белый месяц, а третий — дробный дождик. Смысл таков, что пришествие Бога знаменуется собственно приходом одних только этих товарищей. Поется еще колядка, где рассказывается, как хозяин приготовляет стол и просит Бога к себе на вечерю. В одно окно светит солнце, в другое — месяц, кругом ясные звезды. Приходит Бог с Богородицею и святыми, а хозяин угощает Бога зеленым вином, Богородицу — сладким медом, а святых — производящею горилкою.

Просит Боженька на вечереньку —

В одно виконце свитит му сонце

В друге виконце та ясен мисяць,

Яснии зори свитят в-около.

Посадив Бога посеред стола,

Святу Пречисту при другием столи,

Уси святым на-вколо ней,

Приймае Бога зеленим вином,

Святу Пречисту солодким медом,

Уси святыи шумнов горивков.

В Карпатской щедривке (поется накануне Нового года) посылается орел (в одном стихе он назван орлом, а в другом заменен соколом) сесть на море. И он сидит на море и видит, как плывет корабль с тремя воротами: в одних воротах светит месяц, в других — восходит солнце, а в третьих — сам Господь держит ключи, отворяет и впускает души.

Ой, вирле, вирле,

Сивий соколе!

Високо сидиш, далеко видиш,

Сидай ти соби на синим мори —

На синим мори корабель в води.

В тим кораблику трое воротци:

В перших воротейках мисячок свитить,

В других воротейках сонейко зходит,

В третих воротейках сам Господь ходит,

Сам Господь ходит, ключи тримае,

Ключи тримае — рай одмикае,

Рай одмикае, души внускае, и пр.

Христианское влияние прибавило к этому, что не впускаются туда те души, которые не уважали родителей, обижали старших братьев и сестер. Господь, отворяющий рай, вероятно, тождествен с тем лицом,