сало с картошкой наполнило ароматом весь дом. Жарить пришлось в двух громадных сковородках, на такую ораву иначе нельзя было. После надоевшей тушенки с гречкой картошка с салом показалась деликатесом.

Едва женщины успели прибрать на столе, как дед заторопил их на ночевку к Авдотье.

— Мы встаем рано, вам пора ложиться. Как рассветет, так и поедем в ваш Кудом.

Кровать в доме была одна — двуспальная. На ней устроились Сергеич и Семеныч, как они теперь величали друг друга. Нам дед дал матрацы — расстелив их на полу, накрыли одним одеялом и укрылись вторым. Не успела моя голова коснуться подушки, как я моментально заснул.

Проснулся от назойливого потряхивания за плечо:

— Олежек, вставай, скоро полдень.

Взглянув на часы, едва сдержал ругательства — стрелки показывали шесть часов утра.

— Дед, ты чего? Всего шесть утра, дай поспать.

В комнате слышалось мерное похрапывание — тембр Ашота был самый громкий.

— Так пока вы умоетесь, поедите, будет восьмой час. Я уже час как на ногах, чайник вскипятил, поставил борщ греться.

Поняв, что не отделаюсь от назойливого «будильника», рывком присел — этому научился на фронте. Если надо резко прогнать сонливость, надо сделать пару быстрых движений.

— Девок пора будить, если так будут спать, все хари отлежат. Вон Тонька, бабка твоя, с пяти утра на ногах даже в выходной. Давай чайку выпьем вдвоем, потом и товарищей своих разбудишь.

Но вдвоем посидеть не удалось — проснулся Виталий Семенович. Бывалый нос полицейского уловил запах еды, и он его не подвел — согревшийся борщ распространял невероятный аромат.

— Как спалось, Семеныч?

— Доброе утро, выспался как никогда, — потянувшись, Семенов сел на кровати. — Вот что значит чистый деревенский воздух.

— Тогда айда умываться и за стол, потом и молодежь разбудим.

Пока завтракали, я пересказал деду виденное по дороге.

— Мурмино и Листвянку выселили, там теперь опорный пункт дезинфекции, — проинформировал дед, медленно помешивая ложкой в тарелке. — Рязань как вроде бы сгорела, но туда не пускают, высокий уровень радиации. С западной и южной стороны — не знаю, но, по словам людей, и там кордоны в двадцати-двадцати пяти километрах от города. Сейчас за столицу области Спасск-Рязанский. Егор туда ездил, это наш лесничий, — пояснил собеседник, — так говорит, там как в концлагере: везде посты военных, документы требуют, дозиметром всех проверяют.

— А далеко от нас Спасск-Рязанский?

Дед проигнорировал мой вопрос:

— В соседних деревнях народу прибыло, раньше одни старики свой век доживали, а теперь яблоку негде упасть. Ижевское, Деревенское, Иванково почти все пришлыми заняты. Даже до Лакаша добрались, а это всего в пяти километрах от нас. Только Брыкин Бор и Папушево без чужих. Дорога сюда плохая, трудная, да и зона запретная, заповедник, как-никак. Вот и держимся пока.

— Что ты спрашивал, внучок? — вспомнил деде про мой вопрос.

— Далеко этот Спасск-Рязанский?

Я, конечно, мог и сам посмотреть по карте, но для этого надо было идти к Доджу.

— Километров шестьдесят будет, если по дороге, а напрямую — и вдвое короче, через леса.

Как дед и говорил, пока все проснулись, умылись и были готовы к отъезду, прошло почти два часа. Ниву решили оставить в деревне, дед сел к Ване в «Шишигу» и возглавил движение. Пришлось вернуться на пару километров, чтобы переехать мостик. Зимой лес даже красивее, чем летом: величественные сосны и ели стояли по бокам от дороги, облаченные в белый наряд. Местами дорога настолько сужалась, что ветви царапали по машине. В прошлый раз мы были здесь летом и доехали до Кудома за полчаса. В этот раз даже дорога до Нового Кудома, что в шести километрах от Старого, заняла полтора часа.

Следы Нивы были наполовину запорошены, что усугубляло и без того трудную езду. Переваливаясь на неровностях дороги, утопая в снегу, мы ползли как черепахи. Несомненным преимуществом было то, что и не любой любопытный забредет в такую даль. К Новому Кудому добрались лишь через час с хвостиком. Мы в прошлый раз сюда заезжали, это была основная база лесничества. Здесь хранили корма для подкормки животных, было построено пара домиков для лесников, несущих дежурство в глубине Окского заповедника.

Из одного домика навстречу спешил молодой мужчина. Несмотря на холод, на мужчине был только толстый вязанный свитер и тактические зимние штаны. Легкий ветерок шевелил русые кудри парня, который при ближайшем рассмотрении оказался совсем молодым.

— Сергеевич, будь здоров! А что за банда с тобой?

Тон парня мне не понравился, как и его взгляд, которым он окинул наши машины. Девушек он вряд ли заметил, но глазки его заблестели.

— Это мой внучок Олег, что купил тот домище на старой заимке, — дед притянул меня к себе, — а с ним его боевая команда.

— Так если боевая команда, война не здесь, — фальшиво рассмеялся русый.

— Ты это, Леха, не дури, за внука крестец могу помять, — шутливо погрозил дед, пожимая протянутую ему руку. Парень мне не понравился — он явно не вписывался в местный колорит. Слишком приторно-сладким был и он сам, и его наигранное поведение.

— Олег, знакомься, наш новый биолог с Москвы, приехал для своей кандидатской.

— Алексей, — протянул руку шатен.

— Олег, — ответил на рукопожатие, одновременно показывая на край, — это у вас пасека?

— Да, чистая популяция среднерусской, подвид темной лесной, — оживился ботаник или биолог, как его там. — Любите пчел?

— Люблю мед, — отрезал попытки продолжить разговор. Наличие пасеки меня обрадовало — неиссякаемый запас меда при правильном подходе. Среди книг, заранее отобранных во время длительной подготовки к апокалипсису, была одна и про пчеловодство. Ваня смеялся над моей библиотекой, демонстрируя свою флеш-карту от ноута:

— На этой флешке в тысячу раз больше информации, не считая того, что я закачал в ноут. Зачем ты собираешь макулатуру?

Объяснять было бесполезно, тогда ограничился знаменитой