неузнаваемости за пару десятилетий.

«Музей» охватывал огромный период — в пересчёте на земные года, больше двух миллионов лет! За это время произошло ровно одиннадцать фундаментальных метаморфоз, на столько же секторов и разбили Ен-Мэйроз.

На подходе к городу Саше и Ли-а стали встречаться люди — такие же, как и они, посетители «музея». Землянину эта компания грела душу так, будто он встретил давних знакомых. Видимо, после общения с «аномалиями» любой человек становится старым-добрым приятелем.

Первый экспонат встретился им уже при входе. Высокое ограждение, состоящее из одиннадцати различных фрагментов, от деревянного подобия частокола, до уже знакомой стены «светлячков» и прочих загадочных ограждений. Сверху возвышалась гигантская вывеска, взглянув на которую, Саша узрел знакомые буквы: «Добро пожаловать!» Он с удивлением уставился на вывеску, периодически переводя вопросительный взгляд на Ли-а.

— Как это? Они знали, что мы придём? — спросил землянин.

— Конечно, нет! Там нет никаких букв. Это экран, транслирующий мысль, как тебе такое? Любой человек, взглянувший на него, увидит надпись на том языке, которым он владеет. На самом же деле, эта надпись — лишь плод его воображения!

Саша, восторженно любуясь чудом техники, начал суетливо стучать по карманам в поисках какого-нибудь гаджета. Но, вспомнив, что в камере из светлячков он очнулся «без ничего», раздосадовался, что не сможет ни с кем поделиться увиденным.

— Чтобы всё обойти, не хватит и месяца! А у нас всего-то один вечер, — сказала девушка, разворачивая перед Сашей электронную модель Ен-Мэйроза. — Куда пойдём?

Сектора удобно делились по цветам, каждый был подписан на неизвестном языке. Внутри каждого сектора были выделены, как предположил Саша, наиболее предпочтительные экспонаты и интересные маршруты. Но ни цвета́, ни странные символы никак не могли помочь ему с выбором.

— А какой сектор соответствует моей эпохе? — поинтересовался Саша.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, какой сектор соответствует нынешнему развитию человечества на Земле?

— Трудный вопрос. Я недостаточно хорошо вас знаю.

— Примерно.

— Ну, если примерно… — задумалась Ли-а. — Седьмой или восьмой.

— Тогда идём в девятый!

Ли-а улыбнулась, верно угадав выбор своего возлюбленного. Они прошли под приветственной вывеской внутрь. Глаза Саши разбегались. Он сразу понял, что если начнёт спрашивать Ли-а обо всём, что его заинтересовало, то они долго не двинутся с места. Поэтому он решил просто идти за ней и наслаждаться.

Между высокими серыми стенами, местами поросшими чем-то похожим на мох, стояли чудны́е кабинки. Узкие, облезлые, выполненные на вид из некачественного пластика, заросшие со всех сторон высокой травой и кустарником. Саше они показались смешными, похожими на земные общественные нужники. Он усмехнулся, но тут же поспешил отогнать эти мысли, заметив, что Ли-а недовольно на него покосилась.

Возле кабинок топталась пёстрая толпа. Кто-то был в уже знакомых Саше «панцирях» различных форм, цветов и, как предполагал землянин, назначений. Некоторые были в «простой» одежде, конечно, не под стать той, к которой привык Саша, но всё-таки человеческой, не выползающей на лицо в самый ненужный момент. Народ то и дело бросал осторожные, любопытные взгляды на землянина, он тут же это заметил и стал чувствовать себя неловко.

— Ли-а, чего они на меня смотрят? — смущённо спросил Саша.

— А как ты хотел? Не только тебе интересно встретиться с представителем иной цивилизации. И прекрати смущаться, они это чувствуют. Будь увереннее!

Саша выпрямил спину, приподнял подбородок и начал без стеснения разглядывать окружающих в ответ, отчего стал выглядеть ещё более нелепо, чем прежде. Он так увлёкся, что даже не заметил, как оказался в живой очереди, выстроившейся к «кабинкам». Ли-а стояла в соседней колонне, покрасневшая и изо всех сил пытающаяся сдержать смех.

— Что происходит? — прошептал Саша, наклоняясь к Ли-а. — Они что-то говорят про меня?

— Успокойся! Ты своей паранойей только всё усугубляешь. Веди себя естественно.

Саша сделал вид, что всё хорошо, но внутри него ураган эмоций уже метался в разные стороны, вгоняя его в состояние то разъярённого зверя, то обиженного ребёнка, то стеснительного юноши. Он ввинтил свой взгляд в собственные ботинки и изредка поглядывал на Ли-а. В какой-то момент терпеть это напряжение стало невыносимо. Странная мысль о том, что эти люди ничем не лучше «аномалий», сама вползла в голову землянина, и, естественно, не осталась без внимания присутствующих. Вместо любопытства и усмешек во взглядах, направленных на Сашу, теперь просматривалось недоумение и презрение.

Ли-а вздохнула с облегчением, когда подошла её очередь. Она сдавленно произнесла одно слово и исчезла за дверью. Саша осознавал, что сказанное адресовалось ему. Но что означало это слово? «Жёлтая». Что жёлтая? Он никак не мог понять смысл сказанного и никак не мог дождаться своей очереди, чтобы скрыться от посторонних глаз и поскорее стереть из памяти этот конфуз.

* * *

Иффридж никак не мог привыкнуть к тому, что теперь он вновь материален. Порой доходило до абсурда, и он забывал вовремя справлять нужду. Его удивлял вкус самой обычной еды. Еды, которую ели нищие, с трудом выживающие люди. Для них это был лишь способ дотянуть до завтра, для Иффриджа — целая палитра новых ощущений.

В его жизнь вновь ворвались сновидения. И, что самое поразительное, он часто видел сны о жизни прежнего обладателя тела. По крайней мере, так предположил сам Иффридж. Он зачем-то записывал эти сны, возможно, планируя поделиться ими с Георгием и услышать истории, которые с ними связаны. Но сегодняшним дождливым холодным утром внести очередную запись в маленький чёрный блокнот не удалось. Кто-то бесцеремонно вмешался в его сон, буквально выхватив его из мира грёз.

Оливер угрюмо что-то промычал, и в ещё не проснувшемся уме Иффриджа отдалось — «пора». Он встал, всё ещё не понимая, что происходит, и вышел на улицу, чтобы утренняя свежесть взбодрила его. Снаружи было ещё темно, но тусклые отблески, пробивающиеся сквозь грузные тучи, уже объявили о своих намерениях — осветить залитые ливнем переулки. Иффридж поёжился. Ему отчего-то стало невероятно тоскливо. Может, из-за погоды, шептавшей ему всю ночь дождливые колыбельные. Может, из-за того, что ранним утром улицы были пусты и безжизненны. А, возможно, он вновь ощущал давно забытое чувство волнения перед чем-то важным и, пожалуй, опасным.

Он стоял, засмотревшись на разбегающиеся по лужам круги, до тех пор, пока из хижины не потянуло ароматом какао. Иффридж сразу почувствовал тепло, проникающее в его тело, и насыщенный, стойкий вкус шоколада, напоминающий что-то чертовски приятное, но незнакомое. Возможно, прошлый хозяин его тела любил какао или шоколад, а может, и то, и другое. Иффридж отпустил едва заметную улыбку, которая тотчас отправилась в тяжёлое противостояние с хмуростью и