Решил он пойти и найти наконец,

Компостную яму открыл, оступился,

И так вот, нечаянно, он утопился.

Бабушка внука искать собралась,

За домом открытая дверца нашлась,

Старушка нагнулась, и в яму скатилась

И жизнь ее так же тотчас прекратилась.

Однажды озеро засыпал дед,

И в этом помогал ему сосед.

Но в этом озере жил-был хозяин злой.

Был водяной, стал говняной.

Флорентина подпела Тетрахромбиулу последний куплет.

– Был водяной, стал говняной.

– Да... позитивная история! – сказала я в ответ на их пение.

– И не просто позитивная, а поучительная и на самом деле случившаяся! Как-то сидели мы за абсентом с Тенебриусом, обсуждали планы по разделению мира между разными силами, раскидывали на Тарокки расклады, пытались прикинуть, что из всего этого выйдет, и какое место в этом займем мы. И вот, сидим мы, пьем абсент, ждем, когда зеленая фея постучится в окно, а Тенебриус, давай и расскажи эту историю. Маленький мальчик пошел в огород, нашел выгребную яму, играясь, залез туда и задохнулся от ядовитых газов. За ним отец пошел, тоже полез вынимать, и настигла его такая участь. Ну и с бабкой тоже самое произошло. Вот я и говорю: давай песенку напишем, и, недолго думая, сваял. Тенебриус лишь чуть-чуть подправил.

– Не думала, что вы такие злые люди! – возмутилась я.

– Да ну! – возразил Эфтан, – наоборот, добрые и позитивные. Да и не сразу я понял, что это история из жизни, а не задумка для стиха про месть злых духов. Тенебриус часто приносил черновики, а я их доделывал, так мы и написали много стихов.

– А причем здесь озеро, в конце? – не унималась я.

– Так же про месть злых духов. Раньше был водоем, в нем жил дух. Дед засыпал пруд, сделал из него компостную яму. Вот водяной и отомстил всему семейству. Такая задумка стиха, который мы и написали с Тенебриусом тогда.

– Это были старые добрые времена! – продолжила Флорентина. – Мы с Тенебриусом часто бывали в Хувале, в гостях у Эфтана. Вместе писали и заклинания, и стихи, и музыку. Они тогда написали целый сборник стихов, и начали драматическую поэму, но смута нарушила эти планы.

Мы подошли к церкви. Со стороны площади стереобат, на котором она возвышалась, походил на двухэтажное здание, вроде тех, что мы встречали на улочках. Другая же сторона оставалась простым холмом-косогором, каковым она и была до постройки церкви. Убеленный снегом, склон напомнил мне детские горки, с коих зимой мы катались на санках и прямо на жопе, почти так же, как напомнил мне об этом вал крепостной стены. Что уж тут поделать, древнехувальская архитектура. Обе части стилобата, такие разные, разделяла монументальная лестница, ведущая на площадку, огороженную со всех сторон оградкой с балюстрадами. Подобные я видела на некоторых из балконов старого города. И, вот на этой площадке-стилобате, что с одной стороны возвышалась над холмом, а другой своей частью размещалась прямо на крыше двухэтажного здания, ровно посередине и располагался храм.

– Мы всей этой затеей делаем небольшое путешествие в прошлое. – Сказал Флорентина. – И ритуал проведем в том же месте, и сейчас идем найти нужные нам вещи там же, где мы когда-то искали с Тенебриусом.

– Ну, не совсем то же, – возразил Тетрахромбиул. – То была весна, а сейчас зима. Что поделать, по некоторым параметрам все нужно сделать именно сейчас, хотя ныне и другое время года. Важно и то, что мы сейчас в антитекстуре, в антиподе тому, что было тогда.

– В тот день точно также пришли на Мичуринский взвоз, близился праздник весны, любви, молодости, Белентэйн. – сказала Флора. – Сориентируемся, как было тогда, и как стало теперь.

Для этого мы взошли по лестнице на площадку-остров, подошли к перилам со стороны мичуринского спуска. Несмотря на холодное время года, было безветренно, тучи рассеялись: стало солнечно и, как мне показалось, тепло.

Флорентина, до этого хмурая, расцвела.

– Да, была весна, и на улицах все еще стояла прохлада. И вот, мы пришли с Тенебриусом сюда. До того он не бывал тут ранее, и очень интересовался спуском. Ведь здесь можно было купить многие полезные магические вещички, которые нигде больше не сыщешь. Кулоны и амулеты, кожаные ремешки к ним, кристаллы, барабаны.  Чего тут только не было.

Я показала ему весь Хувал, как и тебе сейчас, Элина. То было славное время.  Как бы я хотела отмотать все назад, и прожить заново, с того самого момента, чтобы не случилось ни этих скитаний, ни поисков, ни смуты. Если бы я только могла так сделать.

– Так вот зачем тебе Тенебриус. Стало быть, там тоже, замешаны чувства… – робкая догадка искрой прозвенела в моем сознании, раскатом грома оглушив своей неожиданностью. – Орбус, великая миссия, – все это слова. А на самом деле, миром правит любовь, – подумалось мне. Уж слишком неравнодушно Флорентина вспоминала Тенебриуса сейчас.

– Так стало быть, – продолжала я думать свою мысль, если она любила Тенебриуса, и хочет его воскресить, почему я не могу? И я смогу, и теперь для себя все решила. Я тоже на этом ритуале воскрешу. – но вслух этого, конечно же не сказала.

– Я бы тоже хотела встретиться с Валентином. Мы с ним так мало были знакомы. И так быстро он погиб. – Все же маленькая толика того, что я испытывала, вырвалась вслух.

– Ты слышишь звон? – спросила меня Флорентина.

И правда: отдаленный медный гул приближался и нарастал, раскатисто громыхая

– Так может это колокол звенит на церкви?

– О чем вы? – спросил Эфтан.

– Эфтан, нам нужно одну вещь обсудить, можешь нас оставить ненадолго?

– Не вопрос, пойду на Дану-Ра погляжу, – отозвался Тетрахромбиул и отошел на другую сторону островка, за церковь.

– Этот колокол могут слышать только женщин, Тетра его не почувствует. Да и не надо ему знать об этом, не мужское это дело, так вот.

На этой церкви – нет колокола. И никогда не будет. Есть легенда: если колокол звенит, – это знак беды. Старые легенды врут, что если зазвучит колокол Мичуринской церкви, то воды затопят весь Мичуринский взвоз и весь подол. Это не правда. А вот, то, что колокол кличет беду, – истина.

– Я сегодня говорила про заложных покойников. – Флорентина выглядела очень встревоженной. – Так вот. Они нам сейчас гораздо опаснее, чем какой-то Перконас. Хотя и говорят, что проклятие не снято, да и Эфтан любит всякие порчи и страшилки, этого не стоит бояться. А вот заложных покойников стоит. Особенно, если мы, женщины, ведьмы, любили. Ведь если ты любишь человека, он не сможет уйти. Вообще если человек умер не своей смертью, он уйти не может, и будет мыкаться у места своей смерти или могилы, пока не настанет тот день и час, когда на самом деле ему судьбой было уготовано уйти в Страну вечного лета. Но и даже если возлюбленный умирал своей смертью, иногда любовь женская так была велика, что не давала уйти, и несчастный приходил каждую ночь, а утром – как будто его и не бывало. В деревнях знают много таких историй. И если у какой женщины умер муж, а она не хотела отпускать, то темными вечерам, когда солнце уже село, и начинали загораться звезды, случайные прохожие, запоздавшие путники, возвращающиеся с промыслов односельчане, бывало, видели, как проносился с ветром огненный змей с хвостом, до ее хаты, а внутри, все знали, принимает он его облик, а про нее говорили – огненный змей с хвостом к ней ходит.