Загорский в ответ только улыбался загадочно.

– Однако здесь темновато, – заметил китаец с неудовольствием, – что можно увидеть при таком освещении?

И действительно, несмотря на то, что полная луна светила во всю силу, ночь была слишком темной, чтобы в подробностях разглядеть детали предстоящего представления. Однако, как вскоре выяснилось, волновался помощник зря.

Протрубили трубы, и небольшая площадка для сражения оказалась в одно мгновение освещена сильным трепещущим светом. То, что Ганцзалин принял за частокол, оказалось воткнутыми прямо в землю смоляными факелами. Горели они ярко и ровно, идеально освещая площадку для боя.

– И все равно, – пробурчал китаец, – не понимаю, зачем устраивать бои посреди ночи?

– Вероятно, потому, что предприятие это не совсем законное и власти бы его не одобрили – отвечал Загорский, не отрывая взгляд от арены. – Впрочем, как показывает опыт, самые незаконные предприятия обычно организуют именно власти. Другое дело, что они все равно стараются это не афишировать.

Застучали барабаны, публика бурно зааплодировала, и из круглого выхода, который, по словам Загорского, предназначен был для диких зверей, на арену выбежали два гладиатора.

– Вот черт! – с досадой сказал действительный статский советник.

И в самом деле, тут было, чему огорчиться. С виду оба гладиатора вполне соответствовали древнеримской моде. Один из них, очевидно, изображал собой италийского гоплома́ха. Помимо короткой туники на нем были стеганые обмотки, защищавшие ноги, правое предплечье прикрывал специальный доспех-ма́ника, в левой руке он держал маленький щит, а в правой – копье. Второй, судя по одежде, относился к гладиаторскому сословию мурмилло́нов. От гопломаха его отличал прямоугольный щит и короткий меч-гла́диус в руке. Однако, разумеется, не внешний вид гладиаторов разочаровал Загорского.

– Я совсем забыл про шлемы! – воскликнул он.

И действительно, головы гладиаторов прикрывали шлемы. У гопломаха он был похож на средневековый испанский, забрало закрывало лицо, а у мурмиллона был шлем с гребнем в виде рыбы. Однако и его лица было не разглядеть, его закрывала плотная кожаная маска. Очевидно, маска эта выполняла функции, близкие к функции забрала – защищала лицо от случайных порезов и ран. Возможно также, что подобным образом гладиаторы хотели сохранить свое инкогнито – среди них могли быть люди высокого происхождения, настолько захваченные страстью к игре, что, понуждаемые этой страстью, решились стать гладиаторами. Так или иначе, лиц их было не разглядеть, а без этого все предприятие теряло смысл. Угадать среди сражающихся сына тайного советника С. по одной только фигуре было делом совершенно невозможным.

– Может быть, подождать? – спросил Ганцзалин. – А вдруг лица закрыты не у всех?

Однако лица были закрыты и у второй пары гладиаторов, и у третьей. После того, как одного из бойцов оглушили рукояткой меча, и его унесли с арены на носилках, но шлема при этом так и не сняли, действительный статский советник понял, что больше тут делать нечего.

– Довольно, – решительно сказал Нестор Васильевич. – Можно сидеть так до морковкина заговенья – и без всякого толку притом. Однако у меня появилась одна идея.

Они выбрались с трибун и быстро покинули цирк, сопровождаемые удивленными взглядами охраны. Отойдя ярдов на двадцать от входа, Загорский и Ганцзалин остановились.

– Помнишь, Ковальский говорил, что гладиаторов содержат в какой-то казарме рядом с цирком, пока они не выйдут на бой условленное количество раз? – спросил хозяин.

Ганцзалин кивнул: да, было такое.

– Значит, надо попробовать найти эту казарму и проникнуть в нее, – заключил действительный статский советник.

* * *

Неподалеку располагалась гостиница, однако ее действительный статский советник отмел сразу. Во-первых, гостиница на казарму совсем непохожа. Во-вторых, номера в гостинице стоят солидных денег, да и соседство гладиаторов с обычными постояльцами может вызвать у тех некоторые вопросы. Искать нужно что-то попроще.

Домов поблизости было не так уж много, и среди них только один во внешнему виду как-то подходил под место, где могло жить сразу некоторое количество молодых мужчин. Это было длинное серое кирпичное здание, окруженное забором и с решетками на окнах. Больше всего оно, действительно, походило на воинскую казарму. Посидев некоторое время в засаде, Загорский и Ганцзалин убедились в том, что это как раз то, что им нужно – именно сюда после боя, сопровождаемые охраной, возвращались с арены гладиаторы.

– Нужно дождаться, когда представление кончится, и все гладиаторы вернутся назад, – шепнул Ганцзалин. – После этого мы проникнем внутрь и отыщем Платона Николаевича.

Однако простой этот и очевидный план не показался Загорскому ни простым, ни очевидным.

– Дьявол, как известно, в деталях, – хмуро заметил он. – А здесь деталей слишком уж много. Во-первых, дом охраняется и, судя по всему, охраняется как снаружи, так и изнутри. У пары охранников подозрительно оттопыриваются карманы пиджаков. Скорее всего, там пистолеты и значит, охрана готова пустить оружие в ход. У нас же, кроме голых рук, ничего пока нет.

Ганцзалин заявил, что раньше они не раз справлялись одними голыми руками.

– Раньше у нас были другие задачи, – отвечал действительный статский советник. – Одно дело – просто уничтожить противника, и другое дело – проникнуть внутрь и среди множества людей обнаружить того, кто нам нужен. Любой шум сорвет наше предприятие. Это, не говоря уже о том, что даже если мы проникнем внутрь сквозь охрану, внутри нас тоже будут ждать люди, которые, скорее всего, наше появление воспримут как вторжение. Нам придется вступить в бой, и это сорвет все предприятие.

Он умолк и задумался. Нет, план с насильственным проникновением в казармы не годился.

– Тогда что? – спросил Ганцзалин.

Загорский поглядел на него и неожиданно улыбнулся. Ответ нашелся легко и был он проще простого. Если нельзя проникнуть в казармы силой, надо попасть туда на законных основаниях. Тем более, что у них уже есть завербованный в гладиаторы пан Ковальский. Надо будет только показать ему фотокарточку Платона Николаевича, чтобы, попав в казармы в качестве гладиатора, он сразу бы его узнал. Остальное – дело несложной техники.

Однако у пана Ковальского на этот счет был совершенно иной взгляд.

– Гладиатором? – переспросил он, когда они, вернувшись, постучались в его номер посреди ночи, и он, заспанный, открыл им дверь. – С мечами, с копьями, со щитами? Да меня там просто убьют. Это из-за вас я подписал ту проклятую бумагу! Это вы мне велели проиграться и соглашаться на все их предложения! Но вы обещали, что мне не нужно будет идти на бой. Вы обещали дать мне сто франков, чтобы я вернул им задаток.

– А еще я обещал в случае удачного исхода дела дать вам три