Я поверить не могла.

Сознание расплывалось, закрывая от меня, давя в памяти самые болезненные моменты.

Дима.

Мой муж, такой ласковый и нежный, внезапно превратился в чудовище. Кричал на меня, обзывал так, что хотелось выть.

Делал…

Я притянула колени к груди и зажмурилась, мечтая вернуть время вспять. Желая никогда не возвращаться сюда.

Почему он стал такой? Когда?

Или я не знала этого человека, не подозревая в Диме подобной жестокости? Это пугало до замирания сердца.

Его будто подменили, когда появился Шрам. Или нет…

Дима начал меняться, когда Темке стало хуже. Сейчас, в душе, когда на меня лилась ледяная вода, я вспоминала каждый его взгляд, каждое слово.

Как он кричал, что я упустила возможность получить квартиру. Как из-за гордости обрекла их жить в нищете. Ведь мужчина, назвавшийся моим братом, был неприлично богат.

А я отказалась от денег.

Как Дима бросил фразу, чтобы я своим телом заработала деньги на лечение сына. И как его лицо перекосилось при виде Шрама…

Как он мог так жестоко со мной поступить? Я смотрела на израненные колени, темные пятна синяков и рыдала. Отрицая. Сожалея. Не понимая. Чувствуя себя так, будто мне выдернули душу.

Каждую клеточку тела пронизывало болью. Бесконечной, мучительной, иссушающей. Мне хотелось закрыть глаза и раствориться в этой ледяной воде. Стать ею.

Когда я уже почти не ощущала холода, дверь сорвало с петель, и на пороге ванной замер Влад.

В несколько шагов он оказался рядом, открыл кабинку и склонился надо мной.

При виде его зеленоватых глаз ко мне вдруг вернулись чувства. И самое сильное из них — желание жить.

Всхлипнув, я бросилась к нему. Прижимаясь дрожащим телом, не обращая внимания, что его одежда становится мокрой, позволила ему оказаться слишком близко. Зайти в кабинку и мягко толкнуть меня к стене.

Шрам приподнял мой подбородок двумя пальцами и, будто не замечая ледяную воду, что скатывалась по его волосам, тяжелым скулам и широким плечам, наклонился к моему лицу и заглянул в глаза.

— Варя, что-то с мальцом? — тихо прошептал он, будто боясь своим низким голосом сделать мне больнее. — Что случилось?

Не в силах говорить, помотала головой и снова вцепилась в его лицо взглядом. Сейчас шрамы Влада не казались мне такими уродливыми и пугающими, как раньше. Ужаснее оказались те увечья, что не видны. Когда за красивым видом я не замечала изъянов.

Идеализировала Диму, считала его лучше, чем он был. Ведь он учитель! Работает с детьми. Но человек, которого я считала альтруистом, внезапно проявил такую жестокость, от которой мне захотелось умереть. Потому что я не знала, как с этим справиться. Как жить дальше.

Но сейчас, пока смотрела в мшистую зелень глаз самого опасного и непредсказуемого человека в своей жизни, я видела единственное настоящее. Без прикрас и лжи.

Шрам никогда не скрывал своих желаний, и вначале они пугали меня до мурашек. Казалось, это было в прошлой жизни. Наверное, та часть меня умерла сегодня.

Та, что любила Диму и считала его лучшим человеком на свете. Отцом, который продолжал растить сына после смерти жены. Больного сына…

Артём.

В этот момент во мне что-то щёлкнуло. Слёзы перестали литься, руки дрожать. Я отпустила Влада и посмотрела в его жёсткое лицо. Голос мой прозвучал безжизненно и по-деловому:

— Помоги мне развестись и забрать у него сына. Я отдам за это все, что захочешь. Навсегда. Готова продать душу, лишь бы не оставлять Тёмку этому ублюдку!

Взгляд мужчины потемнел. Сталистые глаза с оттенком густой зелени скользнули по моей груди, сорвались на живот. Ниже… Ниже… Ресницы слабо дрогнули, а зелень перекрутилась и исчезла за мраком расширенного зрачка.

Большая ладонь легла на мое бедро, ласково, но настойчиво провела вниз, изучая выступившие синяки от рук мужа. Шрам был неподвижен, но по его телу шли волны дрожи, будто он изо всех сил сдерживается.

Кончики пальцев не причиняли боль, но от ожидаемой близости меня закачало от ужаса. Только не сейчас.

— Он тебя ударил? — шорох его страшного голоса окатил лицо теплым воздухом. — Варя…

Шрам повел подбородком и вдруг устремил взгляд ниже живота где все еще кровили раны, сползая лентами по слабым ногам.

Шепот. Жесткий, шероховатый, пронзающий.

— Сука… я его убью…

И Влад подался ко мне, обнял до полной пустоты в легких, выдавив воздух своей мощью, и уткнулся горячими губами в плечо. Слабо прикусил. Показалось, что так погасил вой или крик, рвущийся изо рта.

— Никто и никогда больше не причинит тебе зла, Варвара, — выдохнул сипло, с надрывом. — Только... мне... это позволено. Только мне…

И тут же отстранился, выбрался из душа и, пошатываясь, вышел в коридор. Что-то загрохотало снаружи. Так сильно, что я сжалась от страха в комок и сползла на пол кабинки.