На секунду стало не по себе — вдруг в комнату кто-то войдет, и увидит меня в подобном виде. Я даже не прикрыта, хотя обычно даже во сне закутываюсь в одеяло.

Услышала стук каблучков по коридору, а затем все стихло.

Мы ведь одни были в доме!

Хотела, как обычно, легко соскочить с кровати, размять плечи, но… легко не получилось.

Я и встала-то с трудом, всё тело болит, между ног натерто. Очень дискомфортные ощущения, но тем не менее, внутри легкость.

Отошла от кровати, остановилась напротив зеркала, как была — голая, и оглядела себя.

— Ужас какой, — прошептала, и прижала ладони к щекам.

Я, и правда, выгляжу странно. Марат даже не думал сдерживаться — на бедрах синяки от его пальцев, как и на животе; на груди алеет укус, шея в засосах и царапинах от мужской щетины. Щеки тоже в мелких, еле заметных зарапинках, а губы до сих пор припухшие. Будто мне в них несколько миллилитров ботокса вкачали.

Так себе вид, но почему-то я все равно кажусь себе красивой.

В отражении я увидела не только себя, но и кровать. Прикусила губу, вспомнив, как уже под утро, когда я почти заснула, Марат лег на меня, коленом раздвинув мои ноги, завел руки за голову и, удерживая их, жестко трахал. Как одержимый. А я, вместо того чтобы оттолкнуть, наоборот обхватила ногами его бедра.

Вскрикивала при каждом движении — было не только наслаждение, но и боль. Усталость. Но я тоже не хотела прекращать, и вела себя… Боже, это вообще я была? Может, мне какой-то наркотик на вчерашнем корпоративе подсыпали?! Не могла же я сбежать без ничего в дождливую ночь, а потом потакать Марату в его в безумии…

— Надо в душ. Потом подумаю об этом, обязательно подумаю… наверное, — пискнула, и закрылась в ванной.

Отмывалась я долго: от потекшей, а затем засохшей разводами косметики; от пота; от всего того, чем пропиталась за эту ночь. А затем, когда соорудила на голове тюрбан из полотенца, открыла несессер, и достала из него шприц и ампулу.

С каждым днем обманывать Марата все тяжелее, и тяжелее. Но… ничего ведь не изменилось? По итогу всё снова вышло так, как он захотел, а значит и я имею право на то, что хочу.

Вздохнула, протерла кожу, и сделала себе укол. И вовремя остановила себя, чтобы не выкинуть ампулу и шприц здесь же. Завернула их в салфетку, и спрятала в пустую коробочку из-под тампонов.

А затем вышла из ванной, и из комнаты.

Мне нужен завтрак.

Про женский голос я, за всеми своими переживаниями, успела забыть. И вспомнила лишь тогда, когда приблизилась к кухне. Поворачивать обратно — глупость несусветная, хоть и захотелось спрятаться. Но мне сейчас необходимо обильно позавтракать, иначе меня ждет банальный обморок.

Я зашла на кухню, и сначала увидела Марата. Он сидит спиной ко мне, перед ним ноутбук, чашка кофе, а у плиты порхает и щебечет какая-то… кто это вообще?!

Боже, надеюсь это не постоянная подруга Марата, иначе меня удар хватит.

— Доброе утро, — тихо поздоровалась я.

Девушка обернулась, и я еле удержалась от того, чтобы досадливо поморщиться. Рыжая, яркая, красивая. Губы пухлые, глаза зеленые, а фигура… нет, я тоже на свою грудь не жалуюсь, но такого богатства у меня нет. Вполне обычная тройка, тогда как у этой красотки — целое достояние, слегка прикрытое кружевным топом.

И я тут, на ее фоне… с полотенцем…

— Проснулась, — заключил Марат.

Я хотела пройти мимо, соорудить себе бутерброд, но он поймал меня.

— Ничего не забыла? — спросил, жадно разглядывая меня.

Зачем меня так разглядывать, когда рядом такая грудь?! И что я могла забыть — в ножки всем поклониться?!

Я растерянно взглянула на Марата, и пожала плечами. Он усмехнулся, потянул на себя, заставив наклониться, и впился в мои губы коротким и жестким поцелуем.

— Я вам не мешаю? — с нотками недовольства спросила рыжая, и я резко отстранилась от Марата. — Влада, очень приятно. По соседству живу, и когда Марат прилетает, захожу и помогаю ему. А вы…?

— Алика, — представилась я.

Марат даже не подумал нас познакомить. Снова перевел свое внимание на экран ноутбука, бросив лишь:

— Садись, сейчас позавтракаем.

— Да, присаживайтесь, милочка. Я на всех приготовлю, мне только в радость, — улыбнулась рыжая Влада.

Я опустилась на стул и, разглядывая соседку, тихо спросила у Марата:

— Я думала, что ты на работе будешь. Уже девять.

— Я и из дома могу. Вечером в офис съезжу, сейчас там моя команда работает, — пояснил он.

Кивнула, украдкой разглядывая Владу. Одета она не в масс-маркет, очень ухоженная, и я могу представить, сколько на это нужно денег. И такая фифа не боится маникюр испортить за плитой? Не боится закапать жиром шелковый топ и юбку, купленную не на рынке?

— Вам то же, что и Марату, дорогая? — спросила у меня Влада.

Мне неприятно. Я не могу понять, в чем дело, но очень это по мне бьет. И обидно. Я не хочу есть то, что приготовит другая. И мне неприятны её милые, в общем-то, слова — милочка, дорогая…

Злая я какая-то стала.

— Спасибо, я сама приготовлю.

— Думаю, две девушки за одной плитой — это не очень удобно, — заметила Влада вполне логично.

И на Марата взглянула — коротко, остро, а я… я вдруг поняла. По одному лишь взгляду осознала — она не только по хозяйству Марату помогала, как добрая соседка.

Они спали вместе. Или все еще спят.

Я, задохнувшись от нахлынувшей ярости, взглянула на Марата. Он смотрит на меня, и в глазах его какое-то странное ожидание. Чего? Моей истерики?

Я бы хотела, чтобы он выставил эту Владу вон. Или чтобы мне было позволено это сделать, но гостья не моя, а его.

— Как-нибудь поместимся, — ответила я, стараясь скрыть свою ярость, и подошла к плите.

Нашла овсянку, нарезала яблоки, смешала воду с молоком, добавила изюм и принялась готовить. Так, еще яичницу сделаю, только не с беконом, а с дольками ветчины.

Я стояла у плиты, и слушала монолог Влады:

— … новый рецепт вычитала, салат с паштетом и копченостями, очень вкусно, сытно, тебе понравится. Сейчас только заправлю, нужно лимон добавить, и мне бы пространства больше, конечно… ну да ладно, я опытная хозяйка. Кстати, сегодня наши устраивают посиделки — шашлычок, гриль, Альбертик свою настойку обещал принести. Ты же любишь её, хоть как по мне это чистый самогон. Жуть. Наши все собираются, знают уже что ты нагрянул. Мы у меня собираемся на террасе. Ты же придешь?