свет, я послала его на хрен. Я села на пол, ожидая, что он вернется. Проходили минуты. Потом часы. Я начала что-то слышать. Возможно, это был просто шум снизу, но мне казалось, что он находится прямо здесь. Рядом со мной. Хотя никогда не боялась темноты — даже в детстве, — оказаться в этом маленьком темном пространстве и слышать вокруг себя странные звуки было страшно. Когда на следующее утро Рокко наконец выпустил меня, я была близка к тому, чтобы сойти с ума. С тех пор он делал это еще дважды, каждый раз, когда был особенно недоволен моим поведением. Это привело меня в ужас, и возникла моя клаустрофобия.

Я начинаю дрожать всем телом — то ли от нарастающей паники, то ли от быстро остывающих плиток пола подо мной, не знаю. Возможно, и то, и другое. С меня все еще капает вода после душа, и воздух вокруг меня становится прохладным. Мышцы затекли, и я не могу заставить себя встать и поискать полотенце. Терпеть побои гораздо легче, чем это. Я обхватываю себя руками и опускаю голову на колени.

И жалею, что не сохранила пальто Алессандро. Мысль о том, чтобы завернуться в него, заставляет меня чувствовать себя немного менее холодно. Не знаю, почему я все время думаю о нем. Жизнь с Рокко заставила меня презирать мужчин вообще.

Когда я мечтаю о возможности встретить кого-то нового, если мне удастся сбежать от мужа, в горле возникает тошнотворное чувство. До жизни с Рокко размышления о партнере обычно сводились к таким вопросам как, будут ли нам нравиться одни и те же вещи? А что, если наши музыкальные вкусы слишком сильно отличаются? Я рано встаю, а что если он предпочитает поспать? Такая вот ерунда. Тогда это не казалось ерундой. А сейчас? Теперь первое, о чем думаю, это о том, будет ли он тоже бить меня?

После первых ударов Рокко я стала обращать внимание на окружающие меня пары. Время от времени замечала еле уловимые признаки того, что внешне идеальный брак был совсем не таким. Как и мой.

Закрыв глаза, представляю, как Алессандро сидит рядом со мной, его рука держит мою.

— Семьдесят три, — шепчу я.

Странно говорить вслух, когда никого нет рядом, и мой голос звучит слабо сквозь стучащие зубы.

— Семьдесят один, — продолжаю я. — Шестьдесят девять. Шестьдесят семь. Шестьдесят…

* * *

Раздается щелчок замка, и дверь открывается. Я поднимаю голову и, прищурившись, смотрю на Рокко. Свет, льющийся из спальни, очерчивает его фигуру, делая ее еще более грозной. На мгновение мне кажется, что я нахожусь у ворот ада, а выход из него преграждает Цербер.

— Одевайся, — огрызается он. — Я ужинаю с коллегой и беру тебя с собой.

Я гляжу ему вслед и, услышав, как закрывается дверь спальни, поднимаюсь со своего места в углу ванной. Тысячи иголок пронзают мои ноги, когда тащусь к комоду, стоящему у кровати. На нем стоят белые витиеватые часы, показывающие, что сейчас два часа дня. Он продержал меня в ванной, как мне показалось, несколько дней, но прошло всего шесть часов.

Я надеваю лифчик и трусы и смотрю на свое отражение в зеркале. Надо бы пронести в ванную и в шкаф отвертку или другой инструмент и спрятать их где-нибудь, чтобы в следующий раз, когда Рокко закроет меня, я могла попытаться разобрать замок. До сегодняшнего дня эта идея не приходила мне в голову. Все это время Рокко как будто удавалось не только победить мое тело и разум, но и чувство собственного достоинства. Я перестала бороться с ним и позволила ему сделать из меня послушную собаку. Бросив последний взгляд в зеркало, разворачиваюсь и ухожу в гардеробную.

Когда спускаюсь вниз, Рокко с отвращением смотрит на мою черную блузку со скромным вырезом, но его губы расширяются в улыбке, когда замечает короткую красную юбку, которая едва прикрывает мою задницу.

— Мы опоздаем. — Он хватает меня за руку и тащит к входной двери.

Мы выходим из дома, и я растерянно моргаю. На подъездной дорожке припаркованы четыре машины, возле одной из них стоит начальник первой смены охраны. Рядом арендованная машина — видимо, она приехала, пока я сидела взаперти, — и еще две машины сзади. Рокко редко берет с собой телохранителей на встречи. Большинство из них проходят с людьми, не вовлеченными в незаконную деятельность. Единственная постоянная охрана была приставлена ко мне, и это не имело никакого отношения к его заботе о моем благополучии.

Я перевожу взгляд на стоящий сзади внедорожник и сидящего за рулем мужчину. Сердце учащенно забилось, как и каждый раз, когда вижу Алессандро. Он в солнцезащитных очках-авиаторах и, кажется, смотрит прямо перед собой, но я чувствую его взгляд на себе.

— Садись, — огрызается Рокко и усаживает меня на пассажирское сиденье арендованного автомобиля.

Машина перед нами оживленно урчит и направляется к воротам. Рокко заводит машину и едет следом. Я смотрю в боковое зеркало и замечаю две последние машины позади нас. Вся ситуация напоминает сцену из кинофильма — президентский кортеж при отъезде из резиденции.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Кто-то пытается меня убить, вот что происходит, — рявкает Рокко.

Я достаю из сумочки солнцезащитные очки и надвигаю их на лицо, исподтишка наблюдая за Рокко. На первый взгляд, он выглядит рассерженным. Его челюсть стиснута, а лицо омрачает хмурый взгляд. Но присматриваюсь и подмечаю детали. Его взгляд то и дело устремляется на зеркало заднего вида и по сторонам. Бисеринки пота, собравшиеся вдоль линии роста волос. И, наконец, его дыхание, учащенное по сравнению с обычным.

Улыбка угрожающе тянется к моим губам, и мне едва удается ее скрыть. Рокко Пизано, человек, который утверждает, что у него самые большие яйца в мире, напуган до смерти.

* * *

Гул нескольких десятков одновременно разговаривающих людей. Смех. Звяканье столовых приборов о тарелки.

Любой звук оставляет в висках маленькую дырку. Я подношу вилку ко рту, но есть не хочется. Горло болит, и несмотря на то, что комната хорошо отапливается, мне холодно.

— Равенна, с тобой все в порядке?

Я поднимаю глаза и фальшиво улыбаюсь женщине, сидящей слева от меня. Рокко познакомил меня с ней и ее мужем, когда мы приехали в ресторан, но не могу вспомнить ее имени.

— Кажется, я заболела, — отвечаю.

— О, мне так жаль, милая. — Она смотрит в сторону Рокко, который увлеченно обсуждает с ее мужем вопросы недвижимости. — Рокко, Равенна плохо себя чувствует. Может, тебе стоит отвезти ее домой?

— Ах? — Рокко наклоняет голову