Лина моргнула, и в памяти отдалённо послышались голоса Мойр. Она могла изменить судьбу, всё было в её руках, но почему, почему она не чувствовала в себе силы совершать подвиги? Почему не чувствовала себя богиней?

— Я не знаю и половины того, что нужно, а не понимаю ещё больше. Что мне делать? Что я должна делать?

— Вспоминать и ни о чём больше не беспокоиться, — Геката сорвала объёмный бутон пиона и преподнесла его Лине, — пока это то, что ты можешь сделать. Когда вспомнишь, многое проясниться, ты примешь решение и поймёшь, что делать дальше.

Амфитрита взяла Лину под руку.

— А начать, думаю, надо с праздника Аполлона. Осталось совсем немного времени, а мы даже не подобрали тебе платье. Как ты считаешь?

***

Богини покинули Лину поздно вечером, и она вернулась во внутренний сад, чтобы там, в одиночестве, предаваться печали. Лина не знала, сколько выплакала слёз и сколько часов просидела на качелях, но вскоре рыдания её сменились прерывистым надрывным дыханием, а слёзы высохли. Она покачивалась, вдыхая аромат цветов — ни мыслей, ни чувств не осталось, только боль. Те, кто живёт в обществе смертных, слишком привязаны к жизни — не только к своей, но и к жизни близких — они не могут не страдать так же, как смертные, не могут не чувствовать, как они… и Лина чувствовала. Какими бы ни были её близкие, она дорожила ими, они составляли важную часть её привычной жизни, и утрата их казалась великим горем.

Она не вздрогнула, когда двери сада распахнулись, и не подняла взгляда, когда Аид остановился подле неё и, кивнув на качели, спросил.

— Позволишь?

Лина неопределённо повела плечами и отодвинулась к самому краю, освобождая место, которого и так было предостаточно. После разговоров с Амфитритой и Гекатой ей стало легче, она многое осознала и переосмыслила, хотя всё ещё чувствовала неясную обиду глубоко в душе. А может, то было совсем другое чувство?

Аид подождал ответа и, когда не получил его, сел без приглашения — довольно близко для человека, последний разговор с которым закончился ссорой. Он долго молчал. Лина не смотрела на него, надеясь, что он поймёт её желание побыть в одиночестве и уйдёт, однако этого не случилось.

— Осталось меньше суток до праздника Аполлона, — произнёс Аид, — мы ожидаемо получили приглашения… Время встречи завтра в полдень.

Лина на миг позабыла о горе. Завтра она покинет царство Теней и снова увидит дневной свет… неужели это правда произойдёт?

Наверное, она чем-то выдала свою радость, потому что Аид нахмурился и добавил.

— Полагаю, мне не стоит напоминать, что случится, если после праздника ты не вернёшься со мной обратно?

Лина почувствовала, как её сердце замирает и обрывается — слова Аида прозвучали очень тихо и мягко, но в них таилось столько угрозы, что она ощущала её на кончиках собственных пальцев. Прежнюю Лину подобное проявление божественной силы убило бы на месте.

— Я помню… — сказала она. — Я вернусь.

Они снова замолчали. Тишина опустилась на них волшебным куполом, который, казалось, невозможно разбить ни голосом, ни божественной силой, и всё же Аид сделал это. Самым неожиданным способом из возможных. Он извинился.

— Прости… — тон его голоса изменился, теперь в нём слышалась нежность и глубина. — Я не мог их отпустить, им здесь лучше… среди теней…

Лина шмыгнула носом и сцепила руки на коленях. Она больше не жалась к краю, но всё ещё оставалась напряжена и натянута как струна арфы.

— Они испили воду Леты? — ей не хотелось думать, что родители навсегда забыли её, но они забыли… этого не суждено было изменить.

Аид кивнул и ответил после небольшой паузы.

— Да. И догадки были верны, они уже ничего не помнили. Тот, кто напал на них, уничтожил все воспоминания, всё, что они знали до смерти, осталась лишь их любовь друг к другу. Марк мог уйти к Кристаллу Душ и вернуться на Землю через несколько веков, но он отказался. Ради Арианы. Теперь их путь ведёт в Элизиум…

— Правда? — Лина всхлипнула и посмотрела на него. Предательские слёзы собрались на ресницах и покатились по щекам. — Им там будет хорошо?

— Насколько возможно в нашем царстве.

Лина прикрыла глаза, позволяя слезам скатиться до подбородка, а затем смахнула их тыльной стороной ладони.

— Спасибо… — её вдруг посетило чувство вины, и она, не успев ничего обдумать, сказала. — Я там… в Зале Судеб… сказала много лишнего… и это не то, что я… на самом деле думаю… — она выдохнула и добавила, — мои воспоминания говорят о противоположном, и я не могу не верить им.

Аид печально усмехнулся.

— И что же говорят воспоминания?

Лина задумалась. Что ему сказать? Он должен знать и сам, что она видит в своих воспоминаниях.

— Я там очень счастлива, — вырвалось у Лины. Она тут же смутилась и отвернулась, сделав вид, что заинтересована цветами.

Он внимательно посмотрел на неё, и она почувствовала его взгляд как прикосновение. Ей хватило смелости продолжить, хотя, кажется, она просто сошла с ума от переживаний и собиралась пойти на какой-то безумный, не поддающийся объяснению поступок.

— Я была счастлива там… с тобой. Я видела, как мрачный Владыка Мёртвых улыбается, смеётся и шутит, как в его глазах сияет искренний огонёк нежности, любви… надежды.

— Надежда… — Аид повторил это слово, смакуя его, будто слышал впервые за много лет. — Надежда — это слово, которое существует только там… наверху. В царстве Теней надежды нет, здесь одни сожаления.

Лина робко встретила его взгляд.

— Но если прошлые ошибки можно исправить, сожаления — лишь этап, через который нужно пройти, важный опыт на будущее, — она тепло улыбнулась. — И разве не надежда спасла тебя из темницы Олимпа?

— Из темницы меня спасла ты… Не исключено, что надеждой царства Теней тоже можешь быть ты.

— И светом… — дополнила Лина, обращаясь к воспоминаниям Персефоны.

— Скорее светом, — согласился Аид, будто вспомнив что-то.

Какое-то время они сидели молча, не разрывая зрительного контакта, не двигаясь, чтобы не потревожить момент, который казался необыкновенным, одним из тех, что сродни фейерверку — вспыхивает, разгорается сотнями цветных звёзд, а затем осыпается искрами и гаснет.

— Я знаю, что, возможно, меня ждут не лучшие воспоминания, — прошептала Лина, первой нарушив молчание, — что всё станет сложнее, когда я узнаю прошлое до конца, — она смотрела на Аида и понимала, что тепло, которое она чувствует, свет и жизнь Подземного мира, которые исходят