то время, когда Соединенные Штаты вступили в войну. По словам историка Кеннеди, «весьма важно, что этот термин был включен в официальное название призывного агентства. «Служба» была своего рода риторическим сосудом, в который переливались часто противоречивые эмоциональные и политические импульсы того времени... Везде американцы соглашались, что приверженность «служению’ была атрибутом национальной души, которую оживила война». В 1922 году Гувер высоко поднял факел «идеала служения», который он назвал «великой духовной силой, изливаемой нашим народом так, как никогда прежде в мировой истории». Оно принимало формы «служения тем, с кем мы вступаем в контакт, служения нации и служения самому миру».

В конечном итоге, именно в таком контексте большинство современных американцев рассматривали АРА, даже те, кто ожидал от нее косвенных коммерческих выгод: это было средство служения народам Европы и России.

Троцкий, естественно, рассматривал это как транспортное средство другого типа. «Конечно, помощь голодающим — это спонтанная филантропия, «цитируют его слова в советской публикации незадолго до прибытия АРА, — но настоящих филантропов немного — даже среди квакеров. Филантропия связана с бизнесом, с предприятиями, с интересами — если не сегодня, то завтра». Работники благотворительной организации были похожи на миссионеров древности, прокладывающих путь торговцам. Ничто из того, что касается операций АРА в России, не изменило его мнения. В последующем интервью «Правде» он назвал миссию Гувера «очень умелым зондажем, направленным правящими элементами Америки в самые глубины России».

Эта интерпретация была просто хорошим ленинизмом, и она рефлекторно пришла к большевистским чиновникам по всей линии. Но некоторые работники по оказанию помощи обнаружили, что в незащищенные моменты отдельные большевики могут делать одобрительные комментарии о духе предприятия АРА. Гершел Уокер полагал, что официальные лица в Петрограде понимали, что основным мотивом отказа Америки были гуманитарные соображения, но политика не позволяла им открыто признать этот факт:

Оценку правительством работы АРА очень трудно описать; несомненно, верно то, что если бы кто-то лично поговорил с правительственным чиновником в интимной манере, чиновник, несомненно, выразил бы свое истинное мнение и сказал, что АРА делает много хорошего и спасает многих детей, которые в противном случае умерли бы от голода. Однако, как только он думает о своем правительстве или нынешней правящей партии, его отношение к АРА меняется, и он говорит, что привоз продуктов питания — это всего лишь маскировка для сокрытия других желаний, коммерческих или политических, и что количество привозимых продуктов питания, выраженное в денежном выражении, ничего не значит для такой богатой страны, как Соединенные Штаты, и т.д.

Высказанные здесь Уокером настроения в поддержку и против АРА не являются взаимоисключающими, но его точка зрения ясна.

Сомервилл рассматривал большевиков среднего и низшего звена как истинно верующих, для которых могла быть только одна причина, по которой любая капиталистическая страна предприняла бы усилия по оказанию помощи голодающим:

Если в качестве принципа «А-Б-С» постулируется, что все человеческие поступки определяются исключительно мотивами собственного интереса, то как можно ожидать, что добрый коммунистический советский чиновник будет считать возможной такую вещь, как организация помощи, движимая филантропическими мотивами - тем более, когда эта организация из самого капиталистического из всех государств и возглавляется человеком, который был таким капиталистом, которого они больше всего не любят и боятся - благодаря тому, что он доказал на практике, что капитализм несовместим с честной сделкой.

Несомненно, АРА прибыла в Россию как «торгово-дипломатическая организация, скрывающая свое истинное лицо под знаменем помощи, но с дальним прицелом на золотоносные концессии, которыми, как наивно воображает каждый лояльный советский приверженец, изобилует Россия и к которым, как он мысленно представляет, капиталисты всего мира устремляются в лихорадочной спешке».

Барринджера тоже позабавила самоуверенность рядового большевика в том, что внешний мир опьянен мечтами о природных богатствах России:

Большевики, годами читавшие во «Всемирной географии» об огромных ресурсах и неограниченных богатствах своей страны, подумают, что мир безрассуден, эксплуатируя их страну, и вовремя пойдут на любые принципиальные уступки в ответ на любое предложение признания уступок.  Боло-чиновнику трудно осознать, что наша помощь была оказана в интересах страдающего человечества, а не была хитроумной схемой янки, чтобы когда-нибудь «с размахом» прийти на зрелое русское поле. Не имея ничего, кроме контроля, они говорят на языке диктатора, а не банкрота.

И когда большевик бросал вызов чести АРА в грубо механистических терминах своей идеологии, истинно верующий благотворитель, скорее всего, выступал в полную защиту гуманизма АРА, что, в свою очередь, могло вдохновить этого Боло на более решительное утверждение, что он может разглядеть лицо маммоны за маской гуманизма.

Странно, что такая горючая смесь вызвала только один заметный взрыв: инцидент в Сарапуле, уездном городе Пермской губернии. АРА расширила свою деятельность там довольно поздно — 14 июня 1922 года, если быть точным, когда прибыл Ральф Пирсон, сопровождавший первое судно с продовольствием и медикаментами АРА. В тот вечер во Дворце труда состоялся «массовый митинг» численностью около трехсот человек, на котором Пирсон встал и объяснил, что еды будет достаточно, чтобы обеспечить восемнадцать тысяч детей и пациентов больниц одним ежедневным рационом в течение одного месяца. Он также сказал им, что за этой отправкой последует груз кукурузных пайков для такого же количества взрослых, и что они могут рассчитывать на то, что АРА прокормит тридцать шесть тысяч человек в общей сложности по крайней мере до 1 сентября.

Слова Пирсона были встречены теплыми аплодисментами: для жителей Сарапула это действительно была хорошая новость. Уолтер Дэвенпорт, врач АРА, совершил это путешествие вместе с Пирсоном. Он передал местному комитету по борьбе с голодом достаточное количество тетравакцины, чтобы сделать прививку тридцати тысячам человек, несколько бочек рыбьего жира для борьбы с цингой, а также термометры, резиновые изделия, одеяла, мыло, шприцы для подкожных инъекций и другие медицинские принадлежности.

Массовый митинг шел просто замечательно, пока секретарь местного профсоюза, некто Якунин, не встал, чтобы произнести речь. То, что именно сказал товарищ Якунин, позже стало предметом некоторых споров, но несомненно, что у него не нашлось добрых слов в адрес АРА. Пирсон и Дэвенпорт не понимали по-русски, что объясняет, почему Пирсон позже признался, что им двоим «не удалось уловить суть беседы». Но по манере Якунина они могли сказать, что это была «страстная речь».

Позже они узнали от своего переводчика, что Якунин преуменьшил вклад АРА, заявив, что Америка — такая богатая страна, что для нее не является жертвой прокормить такое количество людей. Сообщалось также, что он сказал, что нынешнее американское правительство не хотело иметь ничего общего с советским правительством и что оно было единственной из великих держав, которая осталась в стороне от недавней Генуэзской конференции. В этом последнем случае