Время для Нильса пролетело незаметно, и настала пора пуститься в обратный путь. Нужно было вернуть бричку владельцам, чтобы вечером они смогли поехать на ней в церковь, и Анна с Нильсом почти не разговаривали в дороге, наслаждаясь теплым ветерком и ритмичным стуком лошадиных копыт.

– Я скоро возвращаюсь в Гётеборг, – сказала Анна, когда они были почти на месте. – Лето подходит к концу, и мне пора искать работу на зиму.

Нильс тоже уезжал с побережья, но в Стокгольм, где надеялся устроиться преподавателем в книверситет.

– Я напишу вам и пришлю фотографии, – сказал он. – А если они вам понравятся, может, мы встретимся вновь?

Анна согласилась, и они обменялись адресами, но надежда Нильса на новую встречу не оправдалась. Ему предложили позицию геодезиста в Норрланде, краю гор, лесов и лесопилок на севере Швеции, и он отправился туда сразу после возвращения в Стокгольм.

Более года спустя, зимой 1895-го, вскоре после того как он получил должность ассистента на кафедре физики Стокгольм-ского университета, Нильс принял участие в выставке фотографов-любителей во Дворце промышленности в Стокгольме. Среди прочего он выставил и портреты Анны. Они получили первый приз, но Нильс предпочел отодвинуть воспоминания об Анне на задворки памяти. У него были более серьезные дела, чем любовный роман, ведь недавно он стал третьим участником запланированной экспедиции Андре к Северному полюсу. Весной 1896 года, учась воздухоплаванию в Париже, Нильс часто вспоминал об Анне и том дне, который они провели вместе двумя годами ранее, но не тешил себя надеждой увидеть ее вновь. В конце концов, женщина с такой чудесной улыбкой наверняка уже вышла замуж, говорил он себе.

Свен ничего не знал об Анне.

– Откуда мне знать, как поживает девушка в Стокгольме, если сам я все время провожу в Хельсинки? – отмахнулся он.

Но через несколько недель Нильс, к своей радости, узнал, что Анна Шарлье занимается с детьми Петерсонов, друзей его семьи. Для Нильса это значило одно: вероятно, она до сих пор не замужем. Он тотчас стал планировать новую встречу. Он также написал Свену, который вернулся в Хельсинки.

Почему ты не сказал мне, что Анна Шарлье занимается с детьми Доротеи Петерсон? Должен признать, это самая хорошая новость, которую я получил за долгое время. Лишь ты знаешь, что я чувствую и как хочу, чтобы Анна узнала, что воспоминания о ней наделяли мою жизнь смыслом в минуты, когда надеяться мне было не на что.

Хоть ты с ней и не знаком, ты видел портрет, который я сделал, когда мы оба работали репетиторами в Сконе. Даже по одной из моих фотографий ты должен был понять, почему я нахожу ее столь очаровательной, но если тебе это невдомек, то я напомню, чем она мила и хороша. С той самой минуты, как я встретил ее, я понял, что между нами возникло нечто особенное. Ее отличают мягкость и теплота, и мне очень легко с ней говорить. Стоит ли мне снова обременять тебя рассказами о том, как воздействует на меня ее улыбка? Может, наша встреча просто случилась в тот момент, когда в моей жизни должно было произойти нечто чудесное, но я предпочитаю думать, что она была предназначена мне судьбой.

Следующим вечером Окка Стриндберг спросил, кого пригласить на воскресный ужин по случаю возвращения их друзей Даландеров из Америки. Естественно, Нильс хотел пригласить Анну Шарлье, но не смел сказать об этом сразу и поддерживал разговор с родителями и братом, ожидая подходящей возможности. Когда возникла пауза, он сделал глоток портвейна.

– Может, пригласить Линдстрёма, отец? Он был мне добрым товарищем, пока я учился воздухоплаванию в Париже. Вместе с Линдстрёмом придет и музыка, а ведь я давно не играл на скрипке. А еще, возможно, стоит позвать учительницу, которая занимается с детьми Петерсонов, чтобы уравнять количество гостей. Кажется, ее зовут Анна Шарлье, и она, как я слышал, прекрасно играет на фортепиано.

– Прекрасная мысль! Свежая кровь пойдет на пользу этой старой гостиной. И сколько в нашем доме уже не звучала музыка, Розалия? Нильс теперь редко играет на скрипке, а ты ведь знаешь, как я люблю его послушать.

Мать Нильса доброжелательно улыбнулась Окке. Он пребывал в отличном настроении с самого возвращения сына из Арктики, и ей нравилось слушать, как они с Нильсом ведут беседы об острове Датский.

– И почему бы нам не пригласить Андре, Нильс? – добавила она. – Я не видела его с тех пор, как ты вернулся с Датского. Он постоянно занят в патентном бюро, и мне всегда казалось, что он себя не балует. Ему не повредит хороший домашний ужин.

– Останови ее, Нильс, пока она не пригласила этого предателя Экхольма, – вставил Окка. – Андре – пусть. Но доктор Экхольм в этот дом не придет.

И снова Нильс принялся в деталях объяснять, почему критика «Орла», с которой во всеуслышание выступил Экхольм, не лишена оснований, хотя его и разозлило, когда в газетах появились обращенные к нему призывы последовать примеру Экхольма и отказаться от участия в экспедиции. Теперь он был решительно настроен пойти до конца.

– Меня не заставят покинуть Андре, – утверждал он. – Год назад я дал слово и сдержу его теперь, даже если качество «Орла» недостаточно высоко.

В разговор вступила тетя Нильса, которая до этого молча вышивала подушку.

– Вы действительно считаете, что стоит пригласить столько молодежи? У молодых всегда такой хороший аппетит. Может, позовем лишь Даландеров, Бриту и Бертиля? Вечер выйдет гораздо более цивилизованным без шума фортепиано и скрипки Нильса.

«В этом вся тетя! – подумал Нильс. – Одни и те же люди, одни и те же лица». Он открыл было рот, чтобы возразить, но отец его опередил.

– Нет-нет! Пусть Нильс пригласит своего друга. В конце концов, он вел очень уединенную жизнь и долго был в Арктике. Уверен, мисс Шарлье тоже обрадуется компании людей своего возраста, не все же время ей сидеть с детьми Петерсонов! – Он поднял руку и повел ею в сторону сына. – Нильс, устрой все, пока еще кто-нибудь не заставил меня передумать. Линдстрём, Андре и мисс Шарлье приглашены.

Было почти без четверти семь, и Нильса ждали на лекции в Физическом обществе. Боясь, что Анна ответит отказом на его приглашение или – и того хуже – не вспомнит его, он надел пальто и побежал прямо к дому Петерсонов. Через несколько минут он вернулся домой и заглянул в гостиную.

– Все улажено. Дети больны, и Петерсоны разрешили мисс Шарлье отлучиться