и создателем которой был освобожденный из-под стражи арестованный по делу Рабочей партии политического освобождения России Гершуни. Убежденный террорист, умный, хитрый, с железной волей, он обладал удивительной способностью овладевать той неопытной, легко увлекающейся молодежью, которая, попадая в революционный круговорот, сталкивалась с ним. Его гипнотизирующий взгляд и особо убедительная речь покоряли собеседников и делали из них его горячих поклонников. Человек, над которым начинал работать Гершуни, вскоре подчинялся ему всецело и делался беспрекословным исполнителем его велений.

Ближайшим сотоварищем Гершуни по постановке дела террора являлась Брешко-Брешковская. Ее горячая пропаганда террора, в котором она видела не только устрашающее правительство средство борьбы, но и пример «великой революционно-гражданской доблести», действовала на молодежь заразительно. Молодежь жадно слушала «бабушку» и шла на ее призывы.

Первой задачей, поставленной перед группой Центральным комитетом, было убийство министра внутренних дел Сипягина и обер-прокурора Святейшего синода Победоносцева. Все дело готовил Гершуни, помогал ему во многом Мельников. Той же осенью в состав Боевой организации был принят Степан Балмашев, стоявший до того во главе организованного им в Киеве Киевского союза социалистов и выделявшийся своими резко определенными революционными взглядами. Балмашев – сын дворянина, родился в 1881 году. Будучи студентом Киевского университета, дважды участвовал в студенческих беспорядках и во второй раз был присужден к удалению из университета и зачислен в войска на 1 год. В 1901 году был привлечен Киевским губернским жандармским управлением к дознанию в качестве обвиняемого по ст. 252 Уложения.

Молодой, крайне впечатлительный, но распропагандированный с детских лет своим отцом-революционером, Балмашев вступил в Боевую организацию под влиянием бесед с Брешко-Брешковской и Гершуни. Попав в руки Гершуни, он уже через несколько месяцев соответствующей обработки был подготовлен на какое угодно политическое убийство. Одновременно шла подготовка к террору и еще нескольких молодых людей, и в том числе молодого поручика Григорьева. Гершуни мастерски организовал покушение. Он предусмотрел каждую мелочь и даже заставил Балмашева перед покушением написать автобиографию и изложить свой взгляд на борьбу с правительством. Последние дни пред выступлением Балмашев провел в Финляндии.

2 апреля 1902 года в час дня Балмашев, одетый в адъютантскую форму, приехал в Петербург, в Мариинский дворец, где должен был находиться в Комитете министров Сипягин, и, узнав, что министр еще не прибыл туда, заявил швейцару, что, имея поручение к министру, он приедет еще раз. Через несколько минут Балмашев вернулся, а почти вслед за ним вошел и министр. Балмашев подошел к последнему и со словами, что привез пакет с бумагами от великого князя Сергея Александровича, произвел в Сипягина два выстрела, коими причинил смертельные раны, от которых министр через час скончался (преступник был схвачен, предан Военно-окружному суду и присужден к смертной казни через повешение, каковой приговор и был затем приведен в исполнение).

Одновременно с покушением на министра Сипягина Боевая организация имела намерение напасть и на обер-прокурора Святейшего синода в здании последнего. В него должен был стрелять революционер, переодетый в форму генерал-адъютанта. Покушение, однако, не состоялось из-за недоразумения с телеграммой, благодаря чему исполнитель не мог своевременно прибыть на условленное место. Ввиду этой неудачи Гершуни, не желая упускать момента, решил осуществить покушение в ближайшие дни с помощью Григорьева. 3 апреля Гершуни, придя к Григорьеву, имел с ним и его приятельницей Юрковской беседу, в результате которой было решено следующее. 5-го числа, в день похорон убитого министра, Григорьев должен был пойти в похоронной процессии и произвести покушение на обер-прокурора Святейшего синода. В то же время Юрковская, переодевшись гимназистом, должна была улучить удобный момент и в поднявшейся суматохе произвести покушение на градоначальника генерала Клейгельса. Гершуни дал Григорьеву с Юрковской все необходимые указания, помог купить костюм гимназиста, дал денег на случай, если бы им удалось скрыться после покушения, заставил написать прощальные письма агитационного содержания и дальнейшими беседами старался поддерживать взвинченное настроение молодежи до момента покушения. 5-го числа ни Григорьев, ни Юрковская совершить покушение не решились и, вернувшись домой, приложили затем все усилия, чтобы отойти от Гершуни и его кружка, что им и удалось.

На другой же день после убийства министра Сипягина, 3 апреля, появилась прокламация, разъяснявшая причины убийства министра. Прокламация имела подпись: «Боевая организация партии социалистов-революционеров» – так назвал свою группу Гершуни после ее первого выступления. По поводу убийства была выпущена также прокламация «Ко всему русскому рабочему народу от партии социалистов-революционеров» от 2 апреля и партийная прокламация «Ко всем подданным русского царя» от 3 апреля, которая, впрочем, носила фракционный характер. Совершенное Балмашевым убийство послужило поводом к большой полемике между Боевой организацией и социал-демократами. «Искра» доказывала, что Балмашев не принадлежал ни к партии, ни к Боевой организации, а был социал-демократом.

После совершенного группой Гершуни убийства Центральный комитет партии признал Боевую организацию своим партийным органом и передал ее «диктатору» Гершуни заведование всей террористической работой. Вскоре затем в № 7 «Революционной России» появилась статья «Террористический элемент в нашей программе», высказавшая следующие руководящие взгляды на террор и его постановку:

«Мы – за применение в целом ряде случаев террористических средств. Но для нас террористические средства не есть какая-то самодовлеющая система борьбы, которая одною собственной внутренней силой неминуемо должна сломить сопротивление врага и привести его к капитуляции. Террористические действия вовсе не должны быть каким-то замкнутым внутри себя рядом актов, воплощающих собою всю непосредственную борьбу с врагом. Напротив – для нас террористические акты могут быть лишь частью этой борьбы, частью неразрывно связанной с другими частями; в этой-то живой органической связи они и черпают всю свою силу, все свое значение… И как всякая часть, они должны быть сообразованы с целым, должны быть переплетены в одну целостную систему со всеми прочими способами партизанского и массового, стихийного и целесообразного напора на правительство. Террор – лишь один из родов оружия, находящийся в руках одной из частей нашей революционной армии. В нашей борьбе мы стараемся привести в движение самые разнообразные общественные силы, и каждой из этих сил свойствен свой особый способ проявления. Это не мешает им действовать по единому плану. Так и террористическая борьба не будет чем-то витающим вне прочих видов революционной работы и господствующим над ними. Это – только один из технических приемов борьбы, который лишь во взаимодействии с другими приемами может проявить все то действие, на которое мы рассчитываем. Он усиливает влияние всех других параллельных форм борьбы, и его собственное влияние усиливается действием этих последних…

Таким образом, мы первые будем протестовать против всякого однобокого, исключительного терроризма. Отнюдь не заменить, а лишь дополнить и усилить хотим мы массовую борьбу смелыми