чтобы дотумкать, оценить... — помешивая поварешкой в котле, разглагольствовала тетка Ивга, поглядывая на нее, квартирантку, с сочувствием и лаской. — Я уже тридцать лет хожу замужней... У меня из рук вожжи никто не вырвет... А какая радость! Смолоду, что ни год, ребеночка клала в колыбельку, выкармливала... И что удивительно — одни сыновья, как на подбор. Теперь — тьфу! — один кабанчик под моим присмотром. И того на рождество заколем. — Хозяйка ухватом поднимала чугунок, вываливала в ушат вареную картошку, посыпала ее макухой. — Семеро дожили до зрелых лет, но четверо погибли. Оно так и случается, что лучшие первыми в пекло лезут. Из семерых трое переступили этот порог после войны. Младший на флоте служит, а двое летают. Раз в три года приезжают. А иной раз сама езжу к тем, что под землей лежат. Двое старших во Владимире-Волынском на городском кладбище. Один под Киевом, погиб, когда переплывал Днепр. Четвертый — когда гитлеровцев из Львова выгоняли... Отвезу им по охапке цветов, посижу, поговорю с каждым...

Тетка Ивга умащивалась на скамеечку и затрепанным цветным фартуком вытирала глаза. Однако долго не засиживалась:

— Что ж это я разнюнилась? Кабанчик ослабнет, а внуки ой как любят домашнюю колбасу...

Вернувшись со двора, она подсаживалась рядом, смотрела, как Аида вяжет новый свитер для Григория:

— Хорошо делаешь! Их, мужиков, в тепле надо держать, чтобы не мерзли зимой... А летом чтобы не перепревали... Слушай, цветик-ромашечка, вы еще не надумали колыску покупать?

— Для кого, тетушка Ивга? Мы еще молодые... Для себя хотим пожить... Разве что когда в новую квартиру въедем.

Ночью, прижимаясь к горячему телу Григория, она все до подробностей рассказывала, что случилось за день. Когда он, усталый, засыпал, обижалась, поворачивалась к нему спиной.

Прожили они год у тетки Ивги, переехали в свою, двухкомнатную квартиру. И вот она как пень-выворотень у дороги с оголенными корнями.

Работу долго искать не пришлось. В больнице сразу взяли санитаркой. Хотелось, правда, устроиться в Институт матери и ребенка, чтобы быть поближе к детям. Но там отказали.

— Ваша фамилия Савич? Я не ошиблась? — переспросила ее заведующая терапевтическим отделением. — Вы жена Григория Васильевича? Очень приятно было повидать вас. Вы могли бы стать украшением нашего института. Но, к сожалению, пока нет вакансий. Так что извините. Наведайтесь через некоторое время. Спросите меня, Майю Львовну Беркович.

У нее екнуло сердце. Она не поверила Григорию, когда он в порыве злости назвал это имя. Но теперь убедилась, что муж сказал правду. Майя... Что он нашел в ней, чем приворожила?..

Сварив картошку, Аида потолкла ее, замесила, из вчерашней пшенной каши сделала начинку. «Григорий любит валюхи — картофельные пироги с пшеном. — И тут же спохватилась. — Любит — не любит... Какое мне дело до этого, когда жизнь дала трещину и разваливается?»

Все же сковородку с плиты не сняла. Пусть жарятся. Придет голодным... Как ни таись, сердце щемит по нему. Обещала кормить, вот и... Всхлипнув, перевернула валюхи на другой бок, и самой захотелось их съесть — поджаристые, румяные, душистые.

Сложила на тарелку, полила сметаной, поставила назакипевший чайник, чтобы не остыли. Проклятая привычка заботиться о муже ржавчиной въелась в ее душу. Правду говорят старые люди: тот, кто поймет прихоти женского сердца, весь мир пройдет и назад вернется...

Ничего! Вытерпит! Работу она со временем и получше найдет. Может, поступит в тот же Институт матери и ребенка. Кусок хлеба не будет выпрашивать. И с жильем уладится. Скорей бы... Жить в неопределенности, в постоянном напряжении...

Кто-то позвонил. На пороге стоял мужчина в дубленке. Из-за его спины выглядывало симпатичное лицо невысокой молоденькой женщины.

— Меняетесь? — гостья с любопытством взглянула на Аиду.

— Да, конечно. Нам нужно две однокомнатных квартиры. Что у вас?

— Однокомнатная квартира и еще комната-закуток на восемь метров в общей квартире. Пойдете?

Аида оцепенела.

— Да вы что! Смеетесь? Я каждую паркетину выскребаю ножом, каждый квадратик линолеума мою с содой и мылом. У нас не квартира — куколка. А вы нам — закуток?

Женщина спряталась за широкую спину мужа:

— Что ж вы накинулись? Не хотите, так и скажите. Или цену набиваете?

— Катитесь вы в свой закуток! Не хочу меняться! — выкрикнула гневно Аида.

Григорий, выслушав жену, сказал:

— Ты не торопись... — Вытащил из-под кровати старый кожаный чемодан, начал складывать в него одежду. — И я не буду торопиться. Кто знает, как росла между нами эта отчужденность... Поживем отдельно. Обдумаем что к чему. Согласна? — На немой вопрос Аиды ответил: — Еду не к ней. В Киев. Поработаю там месяца два-три, наберусь ума... Так что прощай и не провожай меня.

— Она проводит?

— Нет, и она не проводит.

Давясь слезами, Аида подошла к Григорию, положила руку на его плечо.

— Ну что ж, поезжай. Лучшего и не придумаешь... Зла тебе не желаю.

11

Из-под острых зубьев пилы сыпались под верстак мелкие, почти невесомые опилки. Поднеся рейку к глазам, Душин удовлетворенно прищурился. «Отлично сделано! Незаурядным умельцем вырос ты, Леонид Никонович! — похвалил он себя. — Всю квартиру переделал по-своему. Не стыдно пригласить в гости и зарубежных коллег. Вполне модерново!..»

— Леня! Тебя добиваются! — донесся с крыльца певучий голос жены. Она никогда не скажет «звонят», «спрашивают», а только «добиваются».

Душин прошел через переднюю, отделанную под дуб, открыл дверь в кабинет, который, казалось, в ответ на его появление заблестел, засветился прожилками березовых паркетин. Взял телефонную трубку:

— Душин слушает...

С кафедры, которую он возглавлял в институте, доцент, его заместитель, напомнил: завтра собираются участники семинара... Со всех областей республики... Леонид Никонович не забыл? Ну и хорошо, что память не ослабла. Доцент осторожно сослался на решение президиума Академии наук относительно этого семинара. Пусть Леонид Никонович не думает, что... Да-да! Региональные научные центры оснащаются новейшей вычислительной техникой. Товарищей, что прибудут на семинар, следует не только научить пользоваться ею, им необходимо дать какой-то объем обобщенных методов, приемов, навыков... Да-да! Дать возможность шире и глубже взглянуть на мир физического и математического описания природы, ее явлений, развития науки...

—