ты хочешь узнать обо мне больше. я слишком много времени провожу на реддите похоже как и ты хахахаха. я просто обычный чувак. все время дома перед компьютером. но у тебя крутая машина. это помогает тебе с девушками вроде ай-чин? могу поспорить что да. у меня не складывается с девушками. я не знаю что им сказать. может поэтому я все время на реддите хахахахах

но я немного запутался. ай-чин с тобой? она у тебя дома? вы разговариваете на китайском? вы друзья?

тебе нравится об этом говорить? мне да. надеюсь тебе тоже.

также меня зовут том. но ты можешь называть меня томом хахахах

том

ОТПРАВЛЕНО. ОТПРАВЛЕНО. Я это отправил. ОТПРАВЛЕНО. Я резко выключаю компьютер, избавляясь от доказательств.

Марджани появляется вскоре после этого, в спешке.

– Мы опаздываем, нам пора, там Кирби, Кирби будет там.

А еще мне нужно рассказать им, что я знаю.

А, да, и это тоже.

Мне тоже не терпится оказаться там. Из-за интернета я думаю, что мир внутри дома – худший из всех возможных. Мы так торопимся, что только проделав половину пути по Агрикалчер-стрит понимаем, что мы забыли запереть дверь, и нам приходится разворачиваться, чтобы это сделать. По возвращении Марджани останавливается.

– Дэниел, Трэвис заходил вчера поздно вечером?

Нет. А что?

– Все крыльцо в грязи, – говорит она. – Какой бардак.

Я подкатываюсь к двери и вижу, что она права. Кто-то разнес грязь по всему крыльцу. Она на ступеньках, перед обоими окнами, даже на ножках кресла-качалки, которое купила моя мама в прошлом году. Это небрежный, хаотичный беспорядок. Но возле сетчатой двери я вижу что-то похожее на след от ботинка.

Откуда на крыльце следы?

Это странно. Я не знаю.

Марджани вздыхает. На это нет времени. Это просто очередное дерьмо, которое нужно будет убрать.

– Наверное, какой-то пьяный студент заблудился, – говорит она. Трэвис вчера не заходил. Или, по крайней мере, я его не слышал. Он бы зашел в дом, верно? Может, это был один из санитаров. Но они по определению аккуратные и дотошные. Для них было бы очень нехарактерно разнести грязь по всему моему крыльцу.

Но на это нет времени. Марджани сметает засохшую грязь, спускает меня с пандуса, и мы направляемся к кампусу.

23.

Атенс уже бурлит. Большинство профессоров отменяют все занятия после двух часов дня в футбольный четверг и полностью игнорируют пятничные, иначе студенты попросту взбунтуются. Даже в такой замечательный вечер, путь из Файв-Пойнтс до центра долгий, и Марджани, вынужденная поспевать за парнем, который терпеть не может, когда ему говорят, что он едет слишком быстро, заливается потом к тому времени, как мы прибываем на место. Приближаясь к Северному кампусу, мы с Марджани уже слышим крики, за целый час до начала митинга за Ай-Чин.

– Справедливость! Для Ай-Чин! Справедливость! Для Ай-Чин!

Все пространство вокруг часовни, от Броад-стрит аж до фонтана университета, переполнено людьми, и, в отличие от вчерашнего мероприятия, это не спокойное собрание. Это больше похоже на политический митинг или даже на протест. Вчера все было спокойно, внимание было на бедных родителях и их страдании. Но сегодняшний митинг безусловно отдает гневом. На краю фонтана стоит женщина под тридцать с мегафоном в руках, пока несколько студентов-волонтеров сооружают помостки, предположительно для президента университета, сенатора и Кирби Смарта, которые позже будут на них стоять. На ней рубашка с фотографией Ай-Чин и надписью: «МЫ НЕ БУДЕМ МОЛЧАТЬ». Довольно неплохо для футболки, придуманной и изготовленной за последние несколько дней.

Эта женщина не похожа на важного спикера, но ей, похоже, есть что сказать.

– Университет Джорджии долго пытался маргинализировать студентов-азиатов, – кричит она, – И медлительность в поисках Ай-Чин Ляо – это очередной тому пример. Думаете, понадобилось бы два дня, чтобы начать поиски, если бы исчезла белая девушка из сестринства? Только наши голоса заставляют их выйти постоять за Ай-Чин. Выступите за Ай-Чин!

Толпа примерно из пятидесяти человек вопит в ответ:

– Выступите за Ай-Чин!

Меня так завораживает эта женщина и протест, что я оставляю Марджани позади и, честно говоря, вообще забываю о ее присутствии. (Скоро она напоминает мне об этом, догнав и щелкнув по уху за то, что перегнал ее.) Женщина говорит еще несколько минут, а затем передает громкоговоритель кому-то другому. К тому времени, как она сходит с помоста, она почти наступает на мое кресло, чего я как раз и пытался добиться.

– О, прошу прощения, – говорит она, и ее лицо мгновенно смягчается. Она вспотела, волосы взлохмачены и похоже, словно речь отняла у нее кучу сил. Я немного ворчу, Ничего, и киваю Марджани, которой не в первый раз приходится быть моим голосом. Женщина вопросительно смотрит на Марджани.

– Извините, – говорит Марджани. – Меня зовут Марджани, и я работаю с Дэниелом.

– ПРИ. ВЕТ, – говорю я с помощью колонки и пытаюсь застенчиво улыбнуться.

– Учитывая, что он притащил меня сюда, – говорит Марджани, – Я думаю, Дэниел хочет узнать больше о вашей организации. Признаюсь, мне и самой любопытно.

Женщина снова улыбается и машет нам, зовя подальше от толпы.

– Конечно, – говорит она, коснувшись моего кресла, словно это моя рука, и я внезапно ощущаю тепло. Она говорит, что ее зовут Ребекка Ли, и она выросла в округе Гвиннетт, примерно в шестидесяти милях отсюда в сторону Атланты. Ее родители были иммигрантами первого поколения из Китая и работали профессорами в университете Эмори. Она училась в университете Джорджии на бакалавриате, а затем осталась на магистратуру по философии и теперь получает докторскую степень. Она хотела бы однажды преподавать. Я заметил, что она смотрит на меня, когда говорит, а не на Марджани. Это я всегда ценю.

Ребекка всегда участвовала в организациях американцев азиатского происхождения в университете и твердо верит, что исчезновение Ай-Чин и время, которое потребовалось университету, чтобы начать что-то делать, показывают более обширную культуру дискриминации, не только в университете, но и в целом в Америке.

– Люди либо игнорируют нас, либо думают, что нас слишком много, – говорит она. – Мы просто хотим быть частью этого университета, этого штата и этой страны, как и все остальные.

Марджани встревает:

– Но, кажется, они достаточно быстро начали ее искать, разве нет?

– Недостаточно быстро, – хмурится Ребекка. – Первые двадцать четыре часа очень важны. Теперь прошло несколько дней, и зацепок все еще нет. Это вполне типично, как это ни грустно.