Шрифт:
Закладка:
Я знаю, что смерть Подди шокирует. Однако эта смерть, как мне кажется, именно то, что мне нужно. Сюжет следует определённой последовательности: вначале беззаботный ребёнок-девочка с нелепыми амбициями… затем, шаг за шагом, она растёт и открывает, что реальный мир более сложен и не столь сладок, как она себе представляла… и что забота о детях – всего лишь основная норма для взрослых.
О, я могу за пару часов приделать к последней главе «счастливую» концовку – Подди останется в живых, раненная, но с обещанием полного выздоровления и, подразумевая, что в конце концов она выйдет замуж за богатого и красивого парня, который возьмёт её с собой к звёздам… ну и попутно задать её дурно воспитанному младшему братцу хорошую взбучку (и это вполне возможно, по крайней мере, я имею в виду это сделать, если ни один редактор не рискнёт издать роман в том виде, в каком он есть). Но я не хочу этого делать. Я думаю, что это разрушило бы историю – это будет всё равно что переделать «Ромео и Джульетту», чтобы юные влюблённые «жили долго и счастливо».
Но смерть Ромео и Джульетты была нужна, чтобы показать семьям Монтекки и Капулетти, какими чёртовыми придурками они были. Смерть Подди (как мне кажется) точно так же обязательна в этой истории. Истинная трагедия этой истории кроется в характере матери, очень успешной работающей женщины, которая не нашла времени, чтобы воспитать своих собственных детей – и тем самым позволила своему сыну вырасти инфантильным монстром. Он больше не часть рода человеческого и безразличен к благополучию других… пока смерть его собственной сестры не падает на него грузом вины, вины, от которой он уже никогда не сможет избавиться, и это дарит некоторую надежду, что теперь он, возможно, повзрослеет.
Я мог бы заявить, что суть истории в том, что смерть является единственным местом назначения для всех нас, и что единственная долгосрочная перспектива для любого взрослого человека – в детях, и что для этого им нужно вырасти, повзрослеть и выбросить детские игрушки. Но я не мог сказать этого вот так прямо – только не в беллетристике! – и мне показалось, что мне нужна смерть Подди, чтобы выразить всё это. Если Подди получит свой кусок пирога и съест его (а в придачу брак и звёздные странствия), если этот маленький монстр, её брат, выйдет из передряги невредимым, чтобы продолжить свою умную, но асоциальную карьеру, если их мать минуют неприятные последствия её пренебрежительного отношения к воспитанию детей, тогда мой рассказ – всего лишь цепочка умеренно авантюрных эпизодов.
23 марта 1962: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я думаю, что понял и оценил Ваши замечания о Сезанне и его чёрных контурах[74], но это – бесконечная проблема для меня, у которой нет лёгкого решения. Если я проповедую открыто, я получаю жалобы от Джинни, от Вас, от редактора и, в своё время, от читателей… а я слишком склонен проповедовать. В этой книге, «Подди», я ограничен тем, что сказала бы сама Подди – которая, возможно, точно такая же, как я!
9 мая 1962: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Пожалуйста, скажите Питеру Исраэлю из «Putnam», что я займусь правками, которые он хочет видеть, очень скоро, речь идёт о начале недели. У меня есть кое-какая другая работа, которую я должен сначала закончить. Я всё ещё серьёзно сомневаюсь относительно художественной и драматической необходимости хеппи-энда в этой истории – но я буду стараться изо всех сил.
20 мая 1962: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Ни одному редактору не нравились мои названия, а мне – ни одно из предложенных ими. Я предложил Полу [Фредерику Полу, редактору «IF»] «Подкейн с Марса», и оно его удовлетворило. Если оно не удовлетворяет м-ра Исраэля, я надеюсь, что он предложит такое, на котором сойдёмся мы все втроём, потому что я предпочитаю, чтобы книга и журнальная версия имели одно и то же название, если это возможно.
Новым котятам две недели от роду, они толстые и здоровые. Ястреб или сова заполучила уток Джинни.
25 мая 1962: Лертон Блассингэйм – Роберту Э. Хайнлайну
Красивая работа по переделке[75].
Гладко было на бумаге
15 августа 1968: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я хорошенько поразмыслил над двумя этими предложениями. Как Вы знаете, я не люблю публичных выступлений, но, с другой стороны, я понимаю, что я должен принимать некоторые из приглашений, особенно от библиотекарей. На сей раз дело осложняется ещё и тем фактом, что оба предложения поступили через «Scribner» (а не моего нынешнего издателя), и в то время как одна группа предлагает оплатить расходы, другая группа просит, чтобы это сделал «Scribner» – и «Scribner» согласился это сделать.
Я не хочу, чтобы «Scribner» оплачивал счета. По зрелому размышлению я заключил, что не хочу, чтобы какой-либо издатель когда-либо оплачивал счета за мои выступления; я больше предпочитаю видеть, что издатель тратит деньги на рекламу и продвижение моих книг, а не на оплату авиабилетов и счетов из гостиницы.
Итак, я наконец-то добрался до описания выбранной мной стратегии, которую я представляю Вам для комментариев и (я надеюсь) одобрения. Отныне я по-прежнему буду избегать публичных выступлений, когда это только возможно, кроме случаев, имеющих отношение к библиотекарям. Что касается их предложений, то я приму их (если смогу) в том и только том случае, когда группа, которая желает меня пригласить, хочет этого настолько сильно, что готова оплатить мой проезд и расходы на гостиницу, плюс символическая плата, скажем, пятьдесят долларов.
ТВОРЧЕСКИЕ ПЛАНЫ
19 ноября 1945: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…мой особый талант – пророческий роман, то есть роман, действие которого происходит в будущем, возможно недалёком – всего лишь через несколько лет с сегодняшнего дня, но всё равно в будущем. Я не отказываюсь писать и о современности и готов выслушать советы, но именно эти вещи мне особенно удаются. На них есть спрос у книгоиздателей и, по крайней мере, ограниченный спрос на рынке глянцевых журналов. Я полагаю, что на глянцевом рынке спрос будет намного больше, чем до войны, прежде всего из-за атомной техники. Я думаю, что люди захотят услышать, что ожидает их в наступающем атомном веке. Я собрал материал для многих, многих историй; Вы хотите предварительно обсудить истории со мной, или я просто пойду вперёд и буду писать?
