— Мне обманывать людей не надо, — заключил он. — Я работаю на совесть. Если я поставил картонку, придешь завтра и отхлещешь меня этим сандалетом. Но ты не придешь, ты будешь носить и благодарить меня сто лет.

Дома мать все-таки понесла покупку на просмотр Карпу. Тот повертел сандалетки перед глазами, поколупал подошву ногтем, заглянул внутрь, одобрил:

— Крепкие. Сверху свиная кожа, и стелька кожаная. Надолго хватит.

Утро — будто умытое: чистое и прозрачное. Пахнет молодой травой и распаренной землей. На Карповой хате, распушив перья, весело посвистывает скворец. Двор от самого порога до улицы чисто подметен и присыпан белым песком.

Васька поминутно выглядывает в окно, торопит мать, чтобы та скорее гладила его рубаху.

— Успеешь. Куда в такую рань побежишь?

— А как опоздаю? Учительница сказала, чтобы не опаздывали. Построение будет возле школы, и организованно, колонной пойдем на площадь.

— Еще рано. Все вместе пойдем.

— Я их не возьму с собой, — кивнул Васька на младших.

— Со мной они пойдут, не бесись, пожалуйста.

От нетерпения Васька выбежал на улицу посмотреть, идут ли еще люди или уже все прошли на демонстрацию. Идут! На обратном пути взглянул на огород и остолбенел: маленькое абрикосовое деревце, ростом с Ваську, было усыпано белыми цветочками.

— Мама! — закричал он. — Скорее идите все сюда! Абрикоса расцвела!

Выбежала мать на крик — испугалась сначала, думала, беда какая. А Васька показывает на абрикосу и твердит свое:

— Расцвела! Расцвела абрикоса!

Окружили они деревце, любуются. А деревце, словно живое, гудит, как басовая струна на гитаре. Это пчелы его облюбовали, деловито перелетают с цветка на цветок, работают мохнатыми, желтыми от пыльцы лапками, окунаются рыльцами в чашечки цветков.

Стоит мать, улыбка застыла на лице:

— Сколько радости сразу!.. Это ж надо так подгадать — как раз на праздник расцвела!

Карпо увидел соседей, по своему огороду подошел к плетню, спросил:

— Шо там у вас за диковина такая?

— Да как же не диковина? Глянь, как раз на Первый май расцвела! А малютка еще…

— A-а… — протянул Карпо. — Рановато она цвет выкинула… Сколько ей, года два-три?

— Да три, наверно, будет.

— Рано. Хруктов не даст.

— Да то ладно! Тут радость — зацвела, — сказала мать и спросила весело: — Че ж на праздник не собираетесь?

— А чего я там не видал? — сказал врастяжку Карпо. — Как будет высказываться Митичка Глазунов? Дак я слыхал его уже тыщу раз…

— Во! — разочарованно проговорила мать. — Да разве ж там один Глазунов будет. Не хочешь — не гляди на него и не слухай, на других людей гляди. Праздник же!

— Не, — отмахнулся Карпо. — Делов дома много. — И он отошел от плетня: — Микита побег, расскажет потом, шо там будет.

— Вон, Никита уже ушел… — завопил тут же Васька.

— Перестань, — неожиданно сердито прикрикнула на него мать и пошла в дом. — Вот человек, — ворчала она, доглаживая Васькину рубаху. — Непонятный какой-то. Родной брат нашему отцу Кузьме, а совсем другая натура. Тот был как на пружинах, куда ни пошлют — тут же собрался и побежал или поехал. А этот никуда. Только сопит да ковыряется в своем хозяйстве, как крот. У людей праздник, а он в старой рубахе стоит с лопатой, огород сажать собрался. Хоть Никиту отпустил… Отец ваш — тот за две недели к празднику готовился…

— Скорее, ма… — не выдержал Васька. — Дался тебе этот Карпо.

— Успеешь, — сказала мать и полезла зачем-то в сундук. Сунула руку вдоль задней стенки до самого дна, пошарила немного и извлекла оттуда новенькую отцову кепку. — На, померяй… Отец купил себе к празднику, да так и не пришлось надеть…

Васька смотрел на кепку и не верил глазам своим:

— Мне?.. Можно?..

— Померяй.

Взял Васька пахнущую нафталином серую шестиклинку, надел осторожно на голову.

— Просторновата, — сказала мать.

— Не… Как раз. — И Васька укрепил козырек высоко над лбом, боясь, что он упадет ему на глаза.

— Ну, если как раз, надевай. Да береги отцову память.

Наконец собрались, вышли на улицу. На Ваське черный костюмчик, на штанах стрелочки, как у взрослого, белый воротничок выкинут поверх пиджачка. Идут, похрумкивают новыми сандалетами.

Увидела их соседка Дарья Чуйкина, обрадованно сказала:

— Вывела своих цыпляток! Перезимовали, значит?

— Перезимовали, бог дал, — весело откликнулась мать. — С праздником вас. Что ж не идете на демонстрацию?

— Родя подался… А я потом, прямо на площадь пойду.

Издалека, от станции, музыка доносится, барабан ухает раз за разом: бух-бух, бух-бух… А из Васькиной груди песня рвется, которую играет оркестр:

Смело, товарищи, в но-о-гу,

Духом окрепнем в борьбе-е-е…

— Ма, я побегу?.. — не выдерживает Васька.

— Ну беги, беги…

Подался Васька во весь дух. Возле школы — та же «туча», только нарядная. Девочки с цветами, ребята с транспарантами — все возбуждены, у всех настроение приподнято-праздничное, снуют взад-вперед, каждый кого-то и зачем-то ищет, окликают друг друга, улыбаются, будто век не виделись и наконец-то встретились.

Никита ходит с горном, продувает трубу, тренируется.

Тру-ту-ту, тру-ту-ту…

Тру-ту-ту-ту, ту-ту, ту-ту…

Увидел Ваську, подмигнул и снова приложил мундштук к губам, надул щеки, дунул так, что глаза покраснели, а звук получился хриплый, негромкий. Сконфузился. А Васька к нему с обидой:

— Че ж не зашел? Убежал…

— Дак я ж рано… Вот… — И он показал ему горн.

Ваське достался транспарант с портретом вождя. Доволен, держит его с достоинством, строго, не машет им, как другие.

Раздалась команда строиться, и все пришло в движение, как на вокзале:

— Третий класс — сюда, сюда!

— Четвертый, ко мне!

— Девочки, девочки, куда ж вы? Не успеете, вернитесь.

— Мальчики, а вы куда? Неужели раньше не могли об этом подумать?..

— Разбирайтесь, разбирайтесь по два, по два…

— Гурин, с горном иди вперед, к знамени.

Наконец разобрались, построились, двинулись. Потянулась длинная нарядная процессия из школьного сада в поселок. Полощется красное знамя, трубит, не умолкая, горн. Вдоль колонны бегают учителя, вожатые, что-то проверяют, уточняют, считают ребят-малышей, поторапливают:

— Не отставайте, ребятки… Подтянитесь!

— Песню, девочки, запевайте.

И тут же враз запели, сначала нестройно, вразнобой, на разные голоса, но вскоре песня выровнялась и зазвучала звонко, торжественно.

Взвейтесь кострами, синие ночи,

Мы, пионеры, дети рабочих!..

А впереди ребята затянули свою, боевую:

Каховка, Каховка, родная винтовка,

Горячая пуля, лети!..

Девочки не уступают, стараются перекричать передних, подбадривают друг дружку:

— Давайте, давайте все!

Азарт соревнования быстро охватывает всю колонну. Самые маленькие тоже включаются в