— Раньше лаяла собака, а теперь ее нет, — вмешался Удаджалак. — Пес разбудил хозяина, а потом убежал вместе с ним.

— В этом нет ничего удивительного после всего того, что довелось пережить этим людям. Ведь они живут в постоянной тревоге, словно мышь под метлой, — заметил Смуга. — Наши призывы тут ни к чему, давайте лучше подождем Фу Чао.

Уставшие лошади стояли спокойно, и охотники уселись на скамью возле фанзы. Рядом стоял деревянный навес. За ним виднелся огород, окруженный низким решетчатым забором. Звероловы терпеливо ждали, пока арба подъехала к фанзе. Фу Чао спрыгнул с арбы на землю.

— Мы застали дверь открытой, а дом пустым, — воскликнул Томек.

Фу Чао вбежал в фанзу; при слабом свете свечи он быстро осмотрел помещение, вышел на двор и высоким голосом что-то крикнул по-китайски в темноту ночи.

Вокруг царила тишина, прерываемая только фырканьем лошадей. Фу Чао повторил свой призыв. Из кустов показался сутуловатый мужчина. Нацелив на Фу Чао ствол старого ружья, он медленно подошел к юноше. Скрестив руки на груди, Фу Чао низко поклонился старику. Тот сначала коснулся рукой плеча сына, словно хотел удостовериться, что его не обманывает зрение, а потом приветствовал поклоном незнакомых гостей.

Фу Чао на своем языке сообщил отцу, кем являются его спутники. Старик кивнул головой и направился к кустам. Вернулся с довольно большим узлом на спине в сопровождении лохматой собаки. Движением руки пригласил гостей в фанзу.

Охотники расседлали лошадей. Привязали их вместе с двумя распряженными конями к коновязи у навеса. Всю упряжь, мешки и вьюки внесли в фанзу. Удаджалак зажег фонари, а Смуга и боцман стали доставать из дорожных мешков продукты.

Старый китаец присел на корточки у кана. Он открыл дверцу топки и раздул огонь из углей, покрытых пеплом. Потом Фу Чао принес охапку мелко нарубленных дров. Вскоре огонь весело играл в печи; старик подошел к столу, на который прежде положил узел. Звероловы увидели сокровище, которое он так прятал от хунхузов. Это были простая синяя блуза и штаны, потертый овечий полушубок, несколько беличьих шкурок, одна лисья и старый, довольно помятый жестяной чайник. Старик налил в чайник воды из ведра и поставил его на огонь. Остальные вещи китаец спрятал в сундук, стоявший у стены.

Томек незаметно изучал внутреннее убранство фанзы. Верхняя часть стен и стропила потемнели от времени. Но несмотря на это, в комнате царила чистота, хотя крайняя бедность хозяев выглядывала из каждого угла. Из подпола старик достал горшок с небольшим количеством вареного риса, но боцман тут же пригласил его к столу — отведать пищи, приготовленной из привезенных продуктов.

Китайцы уселись на краю кана, изумленные богатством содержимого дорожных мешков путешественников.

Боцман приготовил самый настоящий пир. Он открыл коробки мясных и рыбных консервов, подал солонину, сыр, сухари, консервированную фасоль в томатном соусе, сушеные фрукты и бутылку русской водки. Порядком проголодавшиеся путешественники вместе с китайцами чинно уселись за стол.

К концу ужина Смуга подарил хозяину мешочек с табаком. Старый китаец сразу же привязал его к поясу. Потягивая трубку, он задумчиво кивал, но время от времени бросал неуверенный взгляд на дверь. Вероятно, ему не давала покоя какая-то мысль.

Вскоре охотники заметили странное поведение старика, и Смуга спросил его, не холодно ли ему, случайно. Китаец отрицательно кивнул головой.

— Телега, много коней, хорошее оружие, мешки с дорогими вещами — это очень плохо. Если хунхузы узнают, что у нас такие богатые гости, они сразу появятся здесь! — пояснил он на русско-китайском жаргоне.

Смуга проницательно посмотрел на старика. Неужели эти два китайца были в сговоре с хунхузами? Ведь Павлов не раз говорил, что бандиты располагают сторонниками и разведчиками среди местных жителей, которые сообщают им, когда и на кого надо напасть. Действительно, почему этот старик и его сын остались на развалинах селения в столь близком соседстве с бандой хунхузов? Возможно, рассказ юноши об убийстве его семьи — обыкновенная сказка, а ирбис — приманка для того, чтобы заманить охотников в ловушку?!

— Много ли людей в банде хунхузов? — спросил Смуга, внимательно наблюдая за выражением лиц своих хозяев.

— Я видел их, когда они переправлялись на противоположный берег. Полтора десятка, от силы двадцать человек, — ответил старик. — Потом рассказывали, что они напали на строителей железной дороги…

— Подумаешь! Пришлось бы всего по пять человек на каждого из нас, — презрительно вмешался боцман.

Смуга тоже не выглядел испуганным возможностью встречи с бандитами. Заметив на его губах загадочную улыбку, Томек подумал, что на этот раз плохие известия были на руку Смуге.

— Ну что ж, поживем — увидим! — сказал Смуга. — А теперь пора спать, потому что скоро начнет светать!

— Кому первым становиться на часы? — спросил Томек.

— Сегодня нет нужды в охране! Вот-вот взойдет солнце, — нарочито громко ответил Смуга.

Удаджалак как раз стелил одеяла на кане.

Боцман зевнул во всю свою мощную глотку и стал раздеваться.

— Раз не надо становиться на вахту, то давайте уже будем спать, — буркнул он. — Правда, многие, нарушившие заповедь охраны, с удивлением пробуждались затем в царстве святого Петра, то есть в раю, но вы здесь командир — вам виднее!

— Вы, конечно, правы, боцман, поэтому не бурчите, а идите спать, — шепнул Смуга. — Сегодня уже никто не успеет уведомить хунхузов…

— Возможно, но, по-моему, лучше никому здесь слишком не доверять!

— Я всегда верю только себе, — парировал Смуга.

— Так надо сразу и говорить! — буркнул успокоившийся моряк и подмигнул, показывая, что понимает, в чем тут дело.

Убедившись таким образом, что Смуга предпримет необходимые меры предосторожности, боцман, словно настоящий китаец, разделся донага и лег на кан, повернувшись головой к центру фанзы, а ногами к стене. Натянул одеяло на голову и почти сразу начал храпеть. Его примеру последовали Томек и Удаджалак. Смуга тоже лег в постель, повернув лицо к двери. Притворившись спящим, он из-под прищуренных глаз наблюдал за китайцами.

Некоторое время Фу Чао шепотом вел беседу с отцом. Тот кивал головой, ежеминутно поглядывая на спящих гостей. Кончив беседу, Фу Чао снял с гвоздя на стене старое, подвязанное проволокой ружье, тщательно зарядил его и уселся на пороге открытых дверей фанзы. Отец погасил свечи в фонарях и присел за спиной сына.

Смуга повернулся на другой бок.

Заслуженный отдых охотников прервало ржание лошадей. Звероловы как по команде вскочили с постелей. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться, что их оружие находится в целости и сохранности. Винтовки стояли, как и раньше, опертые о стену. Охотники выбежали на двор. Фу Чао стреножил лошадей и выпускал их пастись