Сегодня я спутал планы старцев-властолюбцев и первым сделал ход, спутав карты. Правда, все равно сильно рисковал, ведь в моем распоряжении изначально слишком мало времени, требуемого для просчета рисков от стремительного вторжения в оазис Вацлавов. Даже я, имея колоссальный опыт в военной стратегии, не мог быть полностью уверенным в успешном завершении кампании.

Существовало множество вариантов последствий моего наказания Вацлавам, но по возможности я подстраховался. Для этого оставил Рафаэля живым, в качестве приманки и живого щита от гарнизона на стенах.

Увидев вдалеке долгожданную стену, я впервые за долгое время, на протяжении которого маленьким отрядом неслись от дворца, позволил себе посмотреть на «предательницу».Заметил бледные, почти бескровные губы, шею — в потеках грязи и крови. Черные подрагивающие ресницы, из приоткрытого рта вырывались тихие стоны.

Глаза б мои не видели потаскуху! Какая же она грязная женщина! Даже в таком ужасном состоянии на нее спокойно смотреть невозможно. Хотелось что-то немедленно сделать. Прийти в движение.

Мои воины остановились. Кони стремительно взвились на дыбы, остановленные своими всадниками. Настенный гарнизон оазиса среагировал на «ржание» лошадей и тут же выступил перед закрытыми воротами, блокируя проезд.

Каждую ночь ворота из оазиса закрывались и не позволяли людям беспрепятственно путешествовать из оазиса в открытые пески к простолюдинам, но у нас козырная карта, а именно — Он! Рафаэль!

Ярин встал первым во главе нашего отряда, держа перед собой раненного Рафаэля.

Охранники стен зашептались, в панике переглянулись. Послышался звук натянутой тетивы, а в последующем прозвучало еще несколько десятков похожих опасных звуков. Десятки стрел прицелились в смертельные зоны, такие как глаза, сердце, горло каждого из нас.

—Не двигаться или ваши головы будут висеть на пиках!— потребовал самый главный из врагов, а после надменно махнул рукой в сторону, где в пламени настенного факела в землю вбиты копья, с насаженными на них головами пленных. В ответ на явную угрозу Ярин с предупреждением прислонил меч, блеснувший в темноте, к шее Рафаэля.

Ярин продолжил общение с врагом, а я, находясь позади всех, замыкал колонну всадников и отдаленно улавливал фразы из разговора.

—Это ваш принц,— предупредил Рафаэль стрелков.— Тринадцатый сын шейха. Боюсь, шейх будет крайне огорчен, если по вашей вине умрет его сын. Посему советую — убрать луки и открыть ворота. Свои требования мы вышлем позднее.

Ярин намеренно упомянул о шейхе и о статусе Рафаэля. Вести о вырезанном оазисе пока что не должны были проникнуть до стен, в противном случае даже несмотря на сына Вацлава нас бы всех вырезали. Они и сейчас могли вырезать. И хоть Ярин говорил весело и задорно, но я слышал неуверенность в его голосе. А я не опасался, поскольку мала вероятность того, что кто-то из пьяных или раненных, или убитых людей дворца мог добраться до стен и попросить о помощи.

Но вот то, что дрянь не просыпалась и развалилась на моих руках ОЧЕНЬ сильно раздражало.

Мне откровенно надоело держать полудохлую девушку и я, крепко обхватив ладонью ее за затылок, несколько раз покачнул женскую голову вперед-назад.

—Давай, проснись! Какого дьявола я должен тебя держать на руках, потаскуха?— ее голова послушно покачивалась в моих руках, но глаза по-прежнему не открывались, будто придавленные тяжестью.

Но предательница не торопилась просыпаться или выполнять приказы. Впрочем, как обычно. Я не был удивлен ее ослиному упрямству. В ней сила, достойная мужчины. Раньше мне это и нравилось, и раздражало одновременно. Но теперь… я больше не намерен терпеть выходки и жалеть ее.

Посильнее обхватив ее за локти, придвинул ее бледное лицо к себе повыше, чтобы найти в девичьем облике признаки лжи. Внутренне размышлял о коварности предательницы. Она ведь могла претворяться, как и обычно? Ей просто доставляло удовольствие меня раздражать и делать всё по-своему.

Мысленно обзывал ее всеми известными ругательствами. Безумно нравилось обзывать ее потаскухой. Она такой и являлась. Грязной…продажной, самовлюбленной Потаскухой! Чувство будто я прикасался к грязи. Кончики пальцев жгло от прикосновений к ее коже. Гнев, презрение к ней — да, это то, что необходимо. Самые правильные чувства, которых достойна предательница.

Тем не менее я продолжал снова и снова трясти ее за плечи и руки, но в ответ — тишина, не считая слабых, едва различимых стонов; головы, раскачивающейся подобно маятнику из стороны в сторону; и рыжих кудрей, огнем метавшихся по воздуху.

Длительное время вместо того чтобы следить за врагами и стараться предугадать возможный удар, я доверился способностям брата к переговорам и устрашению, а сам пытался пробудить предательницу, но как бы не так… Тряс! Даже приказывал ей подняться и прекратить устраивать представление, которому я больше не поверю! Словно мертвая болталась в моих руках и лишь беззвучно произносила неопределенные звуки. Такие странные, не похожие на те, которые слышал от нее.

Но, дьявол, я был уверен, что претворялась для сохранности здоровья. В конце концов, прекрасно осознавала, какая участь уготована для женщины, посмевшей нарушить мое доверие. И мое прошлое мягкое отношение к ней покажется «цветами». Последний раз тряхнул ее за локти, но голова вновь качнулась вперед-назад. От такого встряски ее мозги должны были перевернуться в голове.

—Давай, сучка!— дал смачную оплеуху с целью пробудить. Обычно весьма действенное средство. Но как бы не так. Шлепок раздался смачный и гулкий, но женская голова все также бесчувственно покачнулась на хрупкой шее.

После осознания невозможности пробудить ее, устало выдохнул жаркий воздух, не понимая почему должен был нянчиться с ней? Какого дьявола не убил ее? Оно мне надо нянчиться с ней? Впереди ждала война, а мне заботься о…

Нечаянно взгляд остановился на ее мятом, потрепанном ночном одеянии, прошелся по голым ногам (забрал без обуви) и остановился на лодыжке и обнаружил то, что раньше в темноте не замечал, а в зале и вовсе не желал фиксировать — четыре красные точки от укуса змей. Несколько секунд не реагировал и просто изучал эти отверстия, затем приподнял ее обнаженную ногу и получше пригляделся. Понял. Медленно осознал, что это значило.

Я выругался настолько громко и изощренно, что ближайшие рядом всадники начали коситься в мою сторону. В ответ я раздраженно поглядел на них, заставив постыдно отвести взгляд.

Дьявол тебя раздери! Я думал, что падение с лестницы и усталость от плотских утех привели к потере сознания. Глупец! И пока до усталого разума доходила информация в голове гремела буря вопросов и мыслей. Все крутилось, вертелось и десятки мыслей долбились внутри и причиняли физическую боль.

Брось! Брось девчонку! Оставь здесь! Хватит себя и ее мучить. Надо завершить эти «вражеские отношения». Голос разума вопил, чтобы принял, наконец, правильное решение и довел дело до конца. Ну, за каким, дьяволом она мне нужна? Как пленница-принцесса в качестве заложницы? Но для этого существовал Рафаэль.