Шрифт:
Закладка:
Словно очерчивая круг схватки, костяная обожжённая лошадь всё ещё носилась около. Обычный огонь не причинил бы ей боли и вреда, но магическое пламя прожигало саму душу Водимой нежити.
В то время третий рыцарь пытался заставить своего коня мчаться во весь опор. Получалось только отчасти: скакун то послушно ускорялся, то опять замедлялся до шага и вилял в разные стороны. Непросто сосредоточиться, будучи на дёргающимся коне, но всадник всё же сумел сотворить развеивающее заклятье.
Для управления мёртвыми лошадьми не требовались те же понукания, что и с живыми — через чувствительное давление удилами. Водимую нежить можно заколдовать на послушание любым командам, будь то хоть лёгкое прикосновение или шёпот. Но старомодные вампиры Первого поколения навешивали на костяных скакунов уздечку, и зачаровывали их подчиняться поводьям точь-в-точь как живых лошадей Эпохи света.
Развеивающее заклятье сбило чужие чары невидимости, и всадник узрел призрачную женщину, которая летела рядом, иногда по-озорному дёргая коня за узду. Рыцарь выхватил зачарованный топор, и рубанул по призраку. Но рассёк только воздух — хихикающая Уна появилась с другой стороны коня.
— Вот тварь! — выругался рыцарь, и занёс топор для нового удара.
— Покатались и хватит! — ответила Уна.
До того, как вампир ударил, призрак дёрнула уздечку вниз и сотворила заклятье замешательства. Конь рухнул, и перекатился через голову, но рыцарь успел выпрыгнуть из седла, и мягко приземлился на ноги. Конь сразу поднялся. Бегло осмотрев его, рыцарь с облегчением отметил, что скакун не получил переломов. Однако рядом всё ещё кружила подручная Кинии.
— Конёк цел, да с норовом! — расхохоталась Уна. — Седока не слушает! И не будет.
Рыцарь запустил магический таран — призрак играючи увернулась.
— Зря стараешься, тень от тени, — снизошёл до ответа вампир. — Я знаю заклятья, что оберегут коня от тебя. Дай только минуту…
Рыцарь стянул латную рукавицу и начал чертить по воздуху пассы, иногда складывая пальцы в затейливые фигуры. Но застыл, услышав шаги позади. Гримаса безудержного веселья на лице Уны сменилась изумлением.
— О нет… нехорошо-нехорошо-нехорошо, — затараторила призрак. — Тебя здесь быть не должно! Ой-ой-ой, что же теперь делать, что ж ты матушку не слушаешь?
Обернувшись, вампир увидел Сотэра. Юноша поднял меч, и провёл ладонью вдоль клинка. Всё лезвие засияло как в том бою с вурдалаками. Но, в отличие от Низшей нежити, вампир не смутился.
— Я уже забыл каково это — убить паладина, — сказал рыцарь, помахивая топором. — Надо благодарить Кинию за такой подарок. Потом буду вечность хвастаться, что в Эпоху тьмы выпил редчайшую паладинскую кровь!
Он начал с вампирского рывка.
— Ах! — взвизгнула Уна.
Сотэр вовремя выставил блок.
Не имей юноша развитого волшебного дара, его голова была бы отсечена от тела с первой же атакой. Однако магия света не только придавала клинку убийственные для нежити свойства, но и обостряла чувства Сотэра, укрепляла и ускоряла мышцы.
И всё же вампир был куда опытнее и сильнее. Он атаковал непрерывной серией ударов, рубя с самых разных направлений. Паладин еле-еле успевал уворачиваться или отражать атаки, не находя возможностей для ответного удара.
— Слабенько! — рыцарь умудрялся говорить, не делая пауз в бешеной рубке. — Все паладины, с которыми я сражался, были намного сильнее тебя!
Для своего возраста Сотэр отлично владел мечом. Киния могла бы гордиться достижениями своего ученика, пускай даже часто унизительно отзывалась о его боевых навыках. И всё же боевых и магических качеств Сотэра сейчас не хватало, чтобы тягаться с рыцарем смерти на равных.
— Киния не сумела вырастить настоящего паладина!
За частым звоном топора и меча Сотэр почти не различал слов. Его кисти онемели от тяжёлой отдачи, которой отзывался каждый отбитый удар.
— Даже немного жаль убивать столь редкого зверька!
Рыцарь рубанул так, что Сотэр хоть и защитился блоком, но упал на спину, и сбил дыхание.
— Сама суть паладина в том, чтобы истреблять любую нежить! — вампир прервал атаку. — Но Киния не подготовила тебя к противостоянию с Высшей нежитью. Неужто страшится, что поднимешь меч против неё? Если и так, то не успеешь. Я передумал убивать тебя. Оглушу, и покажу императору.
Пока он говорил, Уна летала рядом, неразборчиво причитая. Она желала хоть как-то помочь Сотэру, но не имела заклятий или ещё какой силы, чтобы помешать высшему вампиру, и самой при этом не подставиться под смертельный удар. Да и юноша напугался, что сразу же отразилось на удержании магии — свет на клинке почти погас. В ушах всё ещё звенело, словно продолжался непримиримый спор меча и топора.
Впрочем, спор клинков действительно продолжался, но неподалёку: Киния рубилась с двумя противниками. Очень скоро она обнаружила, что у седельного меча отсутствуют какие-либо чары. Своим любимым двуручником Киния могла пробивать доспехи не только за счёт вампирской силы и тяжести оружия, но и благодаря разрушительным заклятьям, наложенным на чёрное лезвие. Однако новообретённым мечом удавалось разве что немного помять вражескую броню. Зато пропущенные удары от противников всегда оставляли раны на теле Кинии, одетой только в платье. На её коже красовалось уже несколько рассечений, пускай и не глубоких. Пришлось драться на старый лад, как рыцари Эпохи света, когда в дуэлях сперва без толку колотили друг друга по доспехам, а потом шли на всякие хитрости, чтобы ранить оппонента.
Магическое пламя разъело чары, скрепляющие тело лошади, и она навсегда прекратила круговой бег, рухнув грудой горящих костей.
Атакуя в очередной раз, Киния вместо удара на дальней дистанции, как то позволяла длина меча, подскочила к рыцарю вплотную, и одной рукой схватилась прямо за свой клинок недалеко от острия. Удерживая оружие таким причудливым образом, вампирша коротким рывком направила клинок точно в сочленение между доспехами — словно просто ткнула кинжалом.
Коварный удар получился на славу: меч глубоко вошёл в грудь врага сверху вниз. Второй рыцарь бросился на выручку, собираясь рубануть Кинию со спины. В момент, когда противник замахивался, Киния сильно дёрнула меч за рукоять, повернув пронзённого врага в сторону удара. Вместо вампирши рыцарь перерубил наискосок своего же соратника. Его тело испустило предсмертное пламя, и освобождающиеся доспехи посыпались на землю.
Киния хотела заодно прихватить меч погибшего вампира, но второй рыцарь не позволил. Он прекрасно понимал, что в таком случае Киния будет многократно опаснее, а потому нельзя подпускать её к останкам. Теперь уже вампирша целиком владела инициативой и чаще атаковала, но всё же
