С этими словами Камиль мягко разворачивает к себе мой подбородок и смотрит в глаза, будто желая проверить реакцию.

— Америку ты мне не открыл, — ворчу я, кривясь. — Продолжай.

— Дело не только в тебе. Хотя и в тебе конечно тоже. Отношения с женщинами в принципе никогда не были обязательной частью моей жизни, и почти всегда получались хреновыми и скоротечными. Если добавить сюда многочисленные «но», существующие между нами, то картина рисовалась довольно сложной. Озвучивать «но» нужно? — он вопросительно щурится.

— Ильдар, наша гигантская разница в возрасте, Карина и твой ужасный характер, — перечисляю я.

Он снова смеется.

— В точку. И при всем этом не думать о тебе каждый день все равно не получалось, а я не привык жить в состоянии постоянного дискомфорта. Поэтому столько раз и предлагал тебе поговорить.

В эмоциональную стерильность помимо воли вклиниваются трепет и волнение, заставляющие меня затаить дыхание. Уж очень услышанное походит на чистосердечное признание.

— Мне с тобой хорошо и интересно во многих смыслах, — продолжает Камиль. — Я пока не до конца представляю, что из нас получится на длинных дистанциях, но не предложить тебе попробовать не могу. Я говорю обо всем, что подразумевают отношения.

— Ты предлагаешь мне отношения? — машинально переспрашиваю я, приподнимаясь.

Камиль утвердительно кивает.

— Если ты не успела меня возненавидеть, то можем попробовать продолжить с того места, где закончили.

— А где мы закончили?

— Я уже не помню. Но ты могла бы попробовать еще раз обыграть меня в бильярд. Хороший кий у тебя теперь есть.

— И я могу принести его к тебе в квартиру?

И пусть мой вопрос звучит как шутка, но шуткой он не является. Мне нужно знать, что Камиль подразумевает под отношениями. Включают ли они для него инвестиции пятьдесят на пятьдесят? Потому что на те жалкие восемьдесят на двадцать, что были между нами раньше, я больше не согласна.

— Можешь, конечно. Соль и сахар на моей кухне всегда имеются.

Солнечные лучи, в которых я купаюсь, проникают под кожу, изгоняя из тела остатки мерзлоты. Однозначно, так хорошо, как сейчас, мне не было ни разу. Вдвойне удивительно, что все это происходит после того, как я полностью сдалась. Я привыкла добиваться всего упорством и инициативой, а здесь просто отпустила поводья и получила самый необыкновенный результат.

— А Ильдар?

То, что этот вопрос имеет высокую степень важности, выдает мой голос: он падает на несколько октав вниз и звучит хрипло.

— Я с ним поговорю, — твердо говорит Камиль, глядя мне в глаза. — Непоправимое в любом случае уже произошло.

32

Камиль уезжает от меня лишь поздно вечером, после двух литров выпитого чая, десятка съеденных бутербродов и просмотра популярного интернет-шоу. Мы много целуемся, но о сексе как-то само собой речи не идет. Словно мы оба чувствуем, что сегодня он будет лишним. Словно нам обоим важно попробовать интим без интима.

— Спать ложись, — говорит он мне уже стоя в дверях, и коснувшись губами моих, шутливо щиплет за бок. — Позвоню — проверю.

Мне смешно и приятно одновременно. Приятно, потому что Камиль так сходу дает понять, что теперь мы с ним состоим в отношениях, а смешно, потому что делает он это в нетипичном для него стиле. Фраза «проверю — позвоню» скорее свойственна киношным бруталам, но не ему.

— Договорились, папочка, — ерничаю я, запуская ладони в карманы своих необъятных джинсовых шаровар. Тоже немного нервничаю.

Бросив на меня многозначительный взгляд, Камиль выходит за дверь, и я наконец остаюсь одна. Наконец — потому что теперь могу встать перед зеркалом, прижать ладони к груди и улыбаться своему отражению. Да, абсолютно точно: так хорошо мне еще ни разу не было. Трепетно и уютно одновременно, радостно и необъяснимо волнительно. То, что в этот момент я счастлива видно по глазам: они сверкают.

«Спокойной ночи», — печатаю я, когда лежу в кровати с нестираемой улыбкой и со слипающимися глазами. Возможно, правильнее было бы дождаться инициативы от Камиля, но сейчас мне не хочется себе ни в чем отказывать. Сегодня он инвестировал в наши отношения целые девяносто, так что я могу позволить себе десятипроцентную слабость.

«Только домой зашел, — почти мгновенно приходит ответ. — Спокойной ночи. Завтра созвонимся».

Улыбнувшись шире, я бережно убираю телефон под подушку и потом еще несколько минут смотрю в темноту. Ну надо же. Я встречаюсь с Камилем. Официально и без шуток. Как же хорошо.

_____

Со всеми этими изменениями в личной жизни я напрочь забываю о собеседовании. Напоминает утреннее сообщение Виктора, информирующее о месте предстоящей встрече. Как и в телефонном разговоре, он остается максимально краток: лишь пишет адрес и напоминает о времени. Надо признать, что такой стиль общения нравится мне куда больше, чем его прошлый настойчивый рекрутинг с элементами сталкерства.

Мысль о том, что от предложенной вакансии стоит отказаться в пользу отношений с Камилем, который наверняка не придет в восторг, узнав имя моего потенциального работодателя, ненадолго появляется и исчезает. Во-первых, пока это просто собеседование, во-вторых, жизнь уже преподнесла мне довольно красноречивый урок о том, что личное с рабочим путать не стоит. И то, что свои интересы нужно ставить на первое место тоже. Неизвестно, сколько продлятся наши отношения — возможно год или десять, а возможно всего пару недель — Камиль честно признал, что сам ни в чем не уверен. А я не хочу жалеть о том, что пожертвовала карьерой во имя несчастной любви.

Убедившись в правильности своего выбора, в назначенное время я приезжаю по указанному адресу и не без удивления обнаруживаю, что «строение один» — это представительное высотное здание с панорамными окнами и мраморным крыльцом. Мысленно я заношу жирный плюс в пользу предложения Виктора. После пятизвездочного интерьера «Холмов» мне было бы сложно переехать в обшарпанный офис с полами, застеленными линолеумом.

— Я к Виктору, — с запинкой сообщаю я женщине в приемной, слишком поздно сообразив, что понятия не имею, каково полное имя моего потенциального работодателя. То, что здесь Погорельцева называют по имени-отчеству, нет сомнений. На демократическое коворкинговое пространство его офис явно не похож — слишком много денег вложено в интерьер и слишком подобострастная тишина здесь царит.

— Вы Дина, верно? — без улыбки, но предельно вежливо осведомляется она,