Глава 20 – Ульяна

Домой еду на такси, к счастью, на телефоне все еще работает яндекс. Водитель забирает меня быстро, почти не разговаривает, в салоне подвисает давящая тишина. Я едва высиживаю до нужной улицы, а стоит оказаться у подъезда, пулей выскакиваю на воздух. Холод ударяет по щекам, словно отрезвляющая пощечина. В груди лихорадит, но уже не так, однако от следов никуда не деться.

Легонько касаюсь губ, провожу по ним подушечками пальцев.

Это был последний поцелуй. Больше никогда. От дьявола-искусителя нужно держаться на приличном расстоянии. Банальное обещание мозгу, совести, но не сердцу. Оно назойливо требует непостижимого.

К себе на этаж поднимаюсь без особого желания. Переступаю порог квартиры, улавливая запах жареной картошки. Из кухни доносятся голоса матери с Валерой, кажется, они выпили. Устало вздыхаю и закрываюсь в спальне на сто замков, в надежде, что никто не потревожит. Сегодня было слишком много эмоций.

Утром в спешке собираюсь на пары. На голове накручиваю дулю, надеваю широкий белый свитер, джинсы, успеваю подкрасить морковным тинтом губы и выскочить из подъезда. В автобусе становлюсь свидетелем очередного спектакля, где недовольный дедок возмущается, почему он должен убирать пакет с места. Не смущает его, что пассажиров много, что мама с ребенком стоит, зато пакет занимает целое место. Под крики трехэтажного отборного выхожу на своей остановке и мчу в универ, к Анфиске.

Сегодня у нас первой стоит новая пара, совместная. Какой-то экспериментальный курс лекций на тему философии.

Однако стоит мне только оказался возле БЛЗ, рядом с подругой, как к нам подкатывает Иванов. Сегодня он одет с иголочки, даже черные найки на ногах переливаются блеском. Плечи расправлены, боевая улыбка. От одного его вида меня начинает подташнивать, сразу перед глазами туалет и Светка.

– Это тебе, Улечка, – протягивает Женька стаканчик с кофе. Запаха почти нет, он прячется под белой пластмассовой крышкой, однако во рту появляется знакомый вкус орехового латте.

– Ты девочек перепутал, – усмехается Анфиса. Показывает в сторону Светы, которая стоит в компании подруг и активно разглядывает нас, не скрывая интереса.

– А ты мозги, но как-то ведь живешь, – пожимает Женька плечами.

– Хорошо выглядишь, – Иванов продолжает держать руку с кофе передо мной, я же мысленно утопаю в раздражении. А потом меня будто простреливает. Проходится тонкой плетью по позвонку, задевая каждую косточку. Жарко. Щеки наливаются огнем. Я поворачиваю голову и замираю, потому что там, среди толпы незнакомцев, стоит Новиков. И да, он смотрит на меня, не скрывая любопытства. В его глазах отливающих грозовым цветом, ничего кроме усмешки. Словно Ник поражается тому, какая я дура.

– Уляшка, – произносит Женька, отрывая от Никиты.

– Отврат, – качает головой Анфиса.

– Вылей его себе на голову, – шепчу я, хватаю подругу и тяну в сторону дверей в лекционный зал. Каким-то чудом профессор успевает подойти раньше, чем мир перевернется вверх ногами.

Сама мысль, что Новиков будет сидеть в одной аудитории со мной заставляет мурашки оживать по всему телу. Я плохо вижу ступеньки, иду наощупь, сжимаю лямки рюкзака. Кажется, он продолжает смотреть, кажется, я постоянно в зоне его видимости. Меня распирает оглянуться, найти грозовые облака в этом зале, а может и подойти к нему. Однако, конечно, я не буду этого делать. И без подобных действий знатно потряхивает.

Анфиска усаживает нас на седьмом ряду, рядом с безопасниками. Они громко обсуждают теории из домашнего задания, а я продолжаю ломаться в противоречивых желаниях. И только когда лектор поднимается на сцену, в груди, да и в зале воцаряется тишина.

Преподаватель – мужчина в возрасте, в строгом костюме тройке, выходит в центр сцены, в руках ничего, никаких бумажек или тетрадей. Он начинает лекцию, задавая вопросы аудитории. Я отвлекаюсь, не слушаю, хотя надо бы. И именно в этот момент лектор обращается ко мне. Почему ко мне? Неужели так мало людей в огромном зале, тем более руку тянут человек пять.

– Как считаете? – он ждет ответа на неведомый мне вопрос.

– М… – сглатываю. Стыдно. Щеки горят, провалиться бы под землю. Господи! Пусть повторит. Пожалуйста.

– Повторяю вопрос, – говорит мужчина. – Представьте себе ситуацию, когда вы являетесь свидетелем будущего происшествия. Вы стоите на мосту, рядом с вами толстяк. Внизу едет машина, у нее отказали тормоза, а впереди пять рабочих. Вы можете позволить ей сбить этих пятерых или же подтолкнуть толстяка, тогда он упадет на дорогу, останавливая собой автомобиль. Какой путь вы выберете?

– Спасти пятерых или пожертвовать одним? – зачем-то переспрашиваю. Пальцы становятся влажными, я сжимаю тетрадку, замечая, как сотня взглядов приковалась ко мне.

– Именно.

– Толкнем толстяка, – выкрикивает кто-то, не дожидаясь моего вердикта.

– Но ведь он не виноват, и не обязан жертвовать своей жизнью, – защищаю я персонажа из выдуманной истории.

– Жрать будет меньше, – слышатся смешки с другой стороны зала. Поворачиваю голову и замечаю Светку, это были ее подружки. Они переглядываются, улыбаются.

– Это будет несправедливо, – прикрикиваю.

– Что есть справедливость? – звучит насмешливый голос Новикова. Кажется, теперь смогу узнать его из тысячи. Он тоже смотрит на меня, как и многие в этом зале.

– И что есть справедливость, по-твоему? – поверчиваюсь к Нику, который сидит на четыре ряда выше в компании с каким-то парнем и двумя девушками. – Пнуть в спину человека, который оказался не в том месте, не в то время? Это, по-твоему, справедливость?

– Ты путаешь субъективное мнение с благом для общества в целом. – Спокойно отвечает Никита. В зале вдруг нависает тишина. Хотя нет, я отчетливо слышу, как бьется мое сердце.

– Как вас зовут, молодой человек? – общается неожиданно лектор.

– Никита.

– Ваша позиция очень напоминает Джона Стюарта Милля. Поясните для остальных, почему вы так считаете.

– Разве мы не занимаемся философией? – усмехается Новиков. – Счастье – это польза. Справедливость – это польза. Большее количество счастья для наибольшего количества индивидуумов, но знаете, есть здесь зацепочки. Например, как показывает практика именитой табачной фирмы, вполне возможно толстяк мог бы принести большую пользу для его государства. Он много ест, скорей всего стоит на учете в гастро, наверняка тратит приличную сумму на фармацевтическую сферу. Скорей всего не доживет до пенсии, государство получит его деньги, потратит их по итогу не