пламени и появилось грозное чудовище с горящими волосами. Его дыхание обожгло Вишну, богов и демонов. И задрожал от страха Вишну…» Именно в этот критический момент и появляется на сцене Шива, чтобы объяснить богам и демонам роковую ошибку: «Вместо напитка бессмертия мы сбили напиток гибели, сильнейший яд, который грозит уничтожить весь мир и который предлагает: выпейте меня или я вас поглощу! Даже сверкающий, как сто полных лун, Вишну почернел от одного его дыхания… И сказал тогда господин мира: «Я выпью яд и избавлю вас от болезней и страха».

Так он и поступил, когда примчался к морю на своем верном Нанди. Яд не причинил ему особого вреда, оставив по себе лишь памятную метку: горло Шивы сделалось густо-синим. Синегорлый стало новое имя его.

Несколько позднее я расскажу о своей встрече с Синегорлым владыкой, представленным в облике Вишну. Вишнуисты приняли, таким образом, шиваистскую добавку, но переиначили ее на свой лад. Так общими усилиями противоборствующих сект творилась противоречивая мифология богов тримурти, напоминающая «Диспут» Генриха Гейне, где капуцин и раввин спорят о мощи своих богов…

Приняв обличье вепря, Вишну извлек землю из первозданной пучины, подменив тем самым творца; сделавшись нарасинхой (помесь человека со львом), победил демона Хиранья-кашипу, который чуть ли не силой вырвал охранную грамоту у того же Брахмы; обратившись в уродливого карлика, завоевал для богов все три мира. Это была последняя из «странных» аватар Вишну. Далее он воплощался уже лишь в человеческий образ. Передав всю власть над мирами громовержцу Индре, он оставил первозданные бездны и занялся непосредственно грешной землей. Поэтому люди особо почитают эти его последние воплощения. Это стойкий воитель Парашурам, сын мудреца и принцессы, это Рама, герой «Рамаяны», и конечно же чудесный Кришну.

Последней земной аватарой под давлением обстоятельств был признан Гаутама, ставший Буддой - основателем мирового вероучения, завоевавшего миллионы ревностных почитателей. Вместо того чтобы вступить в борьбу с новым богом, жрецы Вишну включили его в лоно своей религии. Буддийские проповедники, как мы вскоре увидим, отплатили им той же монетой.

Но вынужденное слияние редко бывает органичным. Признав буддизм как факт, брах-манисты не приняли его основных заветов. Особенно резко обрушились они на те места учения, в которых отрицались кастовые различия между людьми. Таким охранительным духом проникнута «Агни-пурана», где говорится о том, что демоны, отрекшиеся под влиянием Вишну в образе Будды от вед, поспешили и других отвратить от истинной веры, «совершали злые поступки» и «принимали еду от низких людей». Последнее особенно важно, поскольку здесь виден прямой намек на неприкасаемых. Для правоверного индуиста нет осквернения страшнее, нежели совместная трапеза с людьми низших каст.

Подобная ограниченная дискредитация девятой аватары выглядит особенно уместной, когда знакомишься с предсказаниями «Агни-пураны» по части десятого, грядущего воплощения: «В конце темного века наступит полное смешение каст, среди людей возобладают негодяи. Под видом религии станет проповедоваться безверие. Варвары-владыки будут эксплуатировать народ. И тогда явится Калка в латах и с оружием, наведет порядок, восстановит достоинство четырех варн и четырех жизненных стадий».

Целиком направленная против буддизма, «Агни-пурана» в наши дни стала в устах реакционных клерикалов лишним поводом для поношения прогрессивных мероприятий республики, сделавшей всех людей равными перед законом. Древние мифы тоже служат средством политики.

Известны случаи, когда в разных штатах Индии за аватару Вишну принимали реальных исторических лиц, снискавших известность стойкостью в борьбе с угнетением и несправедливостью. В качестве примера такого «обожествления задним числом» можно привести молву о Ганди, который при жизни многими считался святым, а ныне почитается как воплощение божественной эманации.

Все возвращается на круги своя. Живая мифология с неизбежностью продолжает творить новые мифы. Вращается чакра - божественное колесо.

Знаки трезубца, выбитые в скалах, проводят к заброшенным алтарям бога огня Агни. Железные трезубцы на перевалах отметят тайники, где ищет уединения Шива - хозяин гор. В ритуале шиваизма постоянно господствует мотив рождения и гибели вселенной.

В поэме «Шивамахимнастава» («Хвалебная песнь великому Шиве») он предстает в мрачном образе, отличном от четырехрукого Натараджи - Владыки танца:

Могучий бык, палица со знаком мертвой

головы, топор, шкура тигра, пепел, змеи

И череп - это, и ничто другое, - главное

достояние твое;

Однако, если боги обладают каждый своей

особенной силой,

То это ты наделяешь их ею, стоит тебе только

двинуть бровью;

Ибо иллюзорность чувственных объектов не

обманет того,

кто в духе твоем обрел блаженство.

Ты забавляешься в местах сожжения трупов, о

Губитель Смары [1]; пишачи [2] - твоя свита;

Ты умащаешь тело пеплом с погребальных

костров;

в гирлянде твоей нанизаны человеческие черепа,

Пусть облик твой, равно и имя твое - зловещи,

И все же, податель даров, для тех, кто мыслью

обращается к тебе, в тебе - залог высочайшей благодати.

[1 Другое имя Камы, означающее память.]

[2 Ведьмы - пожиратели трупов.]

Не только на животворных просторах Гималаев, на вершинах гор и в холодных пещерах предавался Шива аскетическим размышлениям. Места кремации, где разбросаны полусожженные кости, кладбища, где бродят шакалы - любители падали, тоже излюбленные его места.

И подобно своему покровителю, садху особой мрачной секты бродят совершенно обнаженными, вменяя себе в обязанность есть падаль. Покрытые пеплом, со спутанными волосами, в которых прячут змей, они наводят суеверный ужас на простых людей.

Секты странствующих шиваитов бродят по всей Индии. С посохом или трезубцем в руках обходят они бесчисленные храмы, торгуя по пути амулетами, выманивают деньги у легковерных, уверяя, что могут творить чудеса. Часто их сопровождают послушницы столь же дикого и неопрятного вида. В лохмотьях, с большими, оттягивающими мочки серьгами. Но поскольку, согласно традиции, каждый из них олицетворяет отшельника Шиву, люди встречают их благосклонно, несмотря на худую славу.

Темные шиваистские обряды, как мы увидим далее, проникли в буддийское вероучение под видом тантризма. Многочисленные секты дьяволопоклонников на современном Западе вовсю заимствуют их для своих внушающих отвращение «черных месс».

В журнале «Наука и религия» (1974 г., № 12) была перепечатана из английских газет небольшая заметка, которую мне хочется здесь привести.

«За столом - судьи в средневековых тогах и париках. На скамье подсудимых - молодая девушка и 26-летний мужчина. Их судят за черную магию, за ограбление старинных склепов и обесчещение останков, у которых «изымались» черепа для исполнения ритуальных обрядов и установления «контактов» с потусторонним миром.

Все это происходит не в средние века, а в наши дни - в лондонском суде Олд Бейли. В качестве истца на этом процессе выступает