Остаток выходных прошёл отвратно. Чувствовал себя разбитым инвалидом. Хотелось тепла и участия. Прохладной ладони на горячем лбу и, хотя бы элементарной заботы в виде чашки чая в постель.

Пустота квартиры подружилась с тишиной, и эта парочка доставала меня изо всех углов.

Я пытался работать, но постоянно проваливался в сон. Пригодились Никины напоминалки, к понедельнику я чувствовал себя более-менее сносно.

Проснулся ни свет, ни заря. Привычно налёг на тренажёры, игнорируя ломоту в теле.

Душ. Завтрак. Как всегда. Ещё один день в постели я просто не вынес бы.

«Розовом Слоне» появился задолго до начала рабочего дня. Слишком рано. Но кое-кто пришёл ещё раньше.

— Вы уволены, — холодно сообщаю замершей в неудобной позе Ксении. — Собирайте свои вещи, пишите заявление, отправляйтесь в бухгалтерию — и на выход.

Она поднимается с корточек грациозно, не спеша. Не меняется в лице. Даже не краснеет. И только распахнутые широко глаза и расширенные зрачки говорят о том, что её поймали на горячем и она всё-таки испытывает определённые чувства. Что она, собственно, искала в моём кабинете? А может, взялась за старое и заново натыкала шпионские штучки, чтобы прижать меня, когда ей будет удобно?

Опять придётся звонить Геннадию Львовичу и проверять офис. Не нужно было дёргать судьбу за хвост, а избавиться от Ксении сразу, как только заметил, что она сама себе на уме. Что-то я слишком расслабился.

— Ключи, — протягиваю руку. Конечно же, как у любой нормальной личной помощницы, у Ксении были ключи от директорского кабинета. За исключением одного важного момента: вряд ли эту подиумную диву можно назвать нормальной. И уж преданной — никогда.

В чьих интересах действовал этот явный крот? Почему-то я сомневался, что это происки бывшей владелицы. Хотя сбрасывать со счетов и её не стоит. Детектив какой-то. Не «Розовый Слон», а Розовая Пантера.

— На столе, — машет ресницами Ксения в сторону связки на красивом кольце с брелком-логотипом агентства. Толстый розовый слон улыбается мне и приветливо поднимает хобот.

— И никаких рекомендаций, — кидаю ей в спину.

Ксения сбивается с шага — и это единственный её промах с момента безобразной сцены. Наверное, нужно было изгнать её с позором, но я не привык так поступать с женщинами. Возможно, мне это ещё икнётся.

Бесцельно делаю несколько шагов по кабинету, чувствуя, как переполняюсь яростью. Нужно покончить с этим бардаком. Пока суд да дело, пусть живут по моим правилам. В голове складывается молниеносный чёткий план. Я им не завидую. Я сам себя боюсь в гневе.

Они, как всегда, сбредаются. Не приходят нормально на работу, а ползут, словно все выходные беспробудно бухали, плясали канкан и забыли переодеть сценические костюмы.

Я терпеливо жду, когда подтянутся любители приходить в последние минуты. Барабаню пальцами по столешнице, поглядывая в монитор. Не хватает мачо Дрона и революционерки Ники, которая обычно приходит пораньше, чтобы взбодрить сонных мух. И у неё получается.

У неё всё получается: и кофе варить, и феечкой быть. Ну же, Ника, не зли меня!

Я выхожу из директорского кабинета и снова ловлю испуганные взгляды. Плевать. Сейчас вам станет гораздо хуже. Демонстративно смотрю на наручные часы и поглядываю на дверь.

Лунина влетает за пять минут до девяти часов. Счастливая, улыбающаяся. На голове — опять высокие пучки-антенны. Её улыбка разбивается о моё лицо. Она порывается что-то спросить, но открывает и закрывает рот. Правильно. Сейчас благоразумнее молчать.

Когда стрелка часов перемахивает на три минуты десятого, я понимаю, что тянуть больше смысла нет. Дрон, он же Андрей Сталь, на рабочем месте так и не появился. Воздух разве что не трещит от напряжения.

— Доброе утро, — пытаюсь быть вежливым и обвожу всех тяжёлым взглядом. — Я дал вам время адаптироваться и привыкнуть к новым реалиям. А теперь расставим приоритеты, без которых наше плодотворное сотрудничество, считаю, будет невозможным.

Они смотрят на меня настороженно. Ждут. И я не из тех, кто обманывает ожидания.

— У меня есть ряд простых условий.

Первое: на работу приходим за пятнадцать минут до начала. Это время для подготовки своего рабочего места и настройки на рабочий процесс. Ровно в девять мы начинаем работать, а не включать компьютеры, пересказывать сплетни и бегать за кофе, пытаясь проснуться.

Второе: никаких опозданий. Опоздавшие вначале лишаются премии, затем получают выговор и после третьего раза с нерадивыми сотрудниками агентство прощается.

Третье: ваш внешний вид отпугивает клиентов. Даю неделю на приобретение нормальной офисной одежды. Никаких ярких тряпок. Креативьте в проектах — там это уместно.

Четвёртое: каждый занимается своей работой, добросовестно выполняет обязанности, за которые получает зарплату. Создание временных творческих коллективов обсуждается на планёрках и получает моё личное одобрение. Никаких задержек после работы: тот, кто не умеет правильно распределять своё рабочее время, должен подумать о смене деятельности.

— А если форс-мажор или горящий заказ? — пискнул кто-то.

— Такие ситуации — исключения, а не правило. Разумные и объяснимые отклонения от общих правил могут иметь место, но постоянные нарушения недопустимы.

Лунина смотрит на меня, приподняв брови, словно удивляется. И это её выражение заводит меня ещё больше.

— Повторяю: правила просты, — цежу я слова, глядя ей прямо в глаза. — И касаются всех сотрудников без исключения. Кто не согласен, может получить расчёт и искать работу в другом месте. Никого задерживать не смею и не буду. И, кстати, напомните мне, где сейчас находится господин Сталь?

Кажется, никто не понял, о ком я, кроме Луниной.

— Я узнаю, — поспешно протараторила она и нахмурила брови.

— Будьте так любезны, Лунина, — не стал я спорить, что это не её забота, между прочим. Но будет как раз повод уколоть её заодно.

Я уходил в кабинет под прицелом десятков глаз. Моя широкая спина спокойно вынесла весь напор слоновьей растерянности и озабоченности. А также гробовую тишину. Ничего, все их споры и разговоры я с удовольствием послушаю позже. Возможно, много нового о себе узнаю. Хотя вряд ли. Но креативщики имели великолепный шанс удивить меня.