– Может, ты просто влюбилась в меня. – Ваня посмотрел куда-то вверх.

– Тебе там ангел-хранитель сказал, что у тебя несколько жизней, что ты так рискуешь? Влюбилась? В тебя? Ты забыл, что мой конкурент?

Ваня забавно огляделся по сторонам.

– А разве положение дел не изменилось? Когда мы снимали вместе эфир? – Прочистил ухо. – И я помню твое предложение: давай попробуем вместе. А еще помню: помоги мне избавиться от панической атаки.

Как вы поняли, пикировки у нас не прекращались ни на минуту. Спустя несколько дней и эфиров я все еще остро вздрагивала от его случайных (или же продуманных!) касаний.

Новые видеосети помогали нам завоевать новую аудиторию и симпатии публики, и мне даже показалось, что нас не сшибить. Мы с Ваней стали помогать своим клиентам дистанционно. Это было непривычно, не так результативно, но многие рамки в моей голове прекратили существовать. Мы стали изобретательнее, применяли больше технологий, меньше физического контакта, и в какой-то момент я даже подумала, что вот она – наша новая эра личностных коучей.

В этот раз обсудить вопросы и немного оторваться от офлайна, а еще поработать над моей проблемой атак мы с Ваней решили в океанариуме. Я как раз подходила к огромной очереди, когда увидела, как гуру любви общается с каким-то мужчиной.

– Офис в центре за копейки. Это просто шанс, подаренный небесами. Что ты медлишь?

– Условия те же?

– Да. Никаких контактов с той дамочкой. Ни единого.

Бывает кусок торта, на который ты не можешь открыть рот, но тогда ты берешь ложку и съедаешь все по кусочкам. Бывает бургер такого размера, что, как ни сминай булку, все равно в рот не влезает. И вот здесь у меня было ощущение, что мое счастливое будущее скорее вот этот, казалось бы, доступный всем бургер. Ничего уникального, все легко и просто по составляющим, но попробуй-ка съешь! Как я ни сминала булки обстоятельств, как ни открывала рот, все равно не могла осилить.

Нет, ну этого следовало ожидать! Слишком все гладко шло. Наш дуэт стартанул и обещал быть успешным, а Настя просто не могла этого допустить.

Я пошатнулась на маленьких каблуках, думая, стоит ли ждать Ваниного ответа или не рвать себе душу. Ведь какой дурак откажется?

Оказывается, есть один. Ванька-дурачок зовут.

Я слышала его вежливый, немного шутливый отказ и не верила ушам. Попросите меня повторить, что он ответил мужчине, – не скажу. Но это точно произвело ободряющий эффект для меня.

– Тогда просили передать следующее, – сразу сменил тон на серьезный собеседник гуру любви. – Если останешься с Софией, на тебя насядут налоговые. Сам знаешь, не отделаешься, даже если у тебя кристально чисто.

– И все же я попробую. Тебе в детстве не говорили не бросать друзей в беде?

– Знаешь, что иногда, спасая утопающего, тонет и сам спаситель? Что, пытаясь выкарабкаться на свет, твой так называемый друг сам тебя утопит, чтобы глотнуть воздуха. Инстинкты, Вань!

– А я попробую.

– Хорошо. Но предупрежу, как друга: подкинуть какую-то дурь нашим не составит труда. Понимаешь?

– Понимаю, Сань. Я все равно останусь с Софией.

Ветер кинул прядь моих волос мне прямо в лицо, а я даже не потянулась, чтобы поправить их и открыть себе видимость.

Ваня… Не думала, что он способен сказать такое.

Я часто-часто заморгала, чувствуя, что верность гуру любви нашему профессиональному союзу растрогала меня до слез.

Он действительно поразительный человек. Я не удивилась бы, брось он меня: такое случается сплошь и рядом. Но он отметал все так легко, будто уже сто раз подумал о такой вероятности. Или же будто для него просто не существовало другого варианта.

Ну как человеку с такими принципами позволить себя топить?

Я развернулась, закрыла глаза, чтобы набраться решимости, и сказала про себя: “Софа, вперед!”

И я пошла прочь от океанариума.

“Спасибо за все, Вань. Теперь давай идти разными дорогами”. Мой палец дрожал над самолетиком отправки.

Сегодня каждый неотвеченный вызов гуру любви будто по кирпичику разбивал стену моей уверенности. С Ваней мне было так легко противостоять всему. С Ваней я не чувствовала себя не такой, как все. С Ваней я начинала верить, что могу избавиться от панических атак навсегда.

Мой палец все еще дрожал над плахой нашей дружбы. Сейчас я отчетливо поняла, что не хочу его терять. Но не менее отчетливо я ощутила, что не хочу, чтобы он пострадал из-за меня.

Разные люди встречались на моем пути, но у всех у них были дьяволы за спиной. Иногда маленькие, иногда большие, но неизменно, покопавшись, можно было найти жутко неприятные стороны. Ваня же… он хороший.

Не такой, как все. Свой в доску. Слегка сумасшедший. А еще у него есть очень редкая черта, почти забытая в современном мире: он преданный.

И в ответ тоже хочется быть такой. Сумасшедшей, своей, верной своим принципам.

Я нажала пальцем на самолет отправки, пока не передумала. Пока не поддалась своему дьяволу, который шептал: “Он взрослый, он знает, что делает. Он отказался сам”.

И следом пришло сообщение, которое я тут же жадно прочитала. Вот только не сразу поняла, что оно не от него.

“Все взрослые врут. Мне надо было это давно понять”.

Я перечитала сообщение несколько раз, прежде чем поняла, от кого оно. Милена!

Я совсем забыла про нее!

Внутри все запылало огнем вины. А ведь обещала, что не дам ей пропасть. Что я с ней. Что рядом.

Я тут же перезвонила на этот номер, но никто не отвечал. Гудки будто учащались, сводили с ума. Я так и видела, как девочка в отчаянии думает о том, что никому не нужна. Что снова идет в сторону высоток.

Я со всей силы стукнула кулаком по бедру и вскочила на ноги. Оделась, даже не помня во что. Всунула ноги в обувь, которая стояла первой, и выбежала из квартиры.

Уже в лифте подумала о том, закрыла ли я дверь, но возвращаться не стала. Почему-то казалось, что счет шел на секунды.

Я написала на тот номер:

“Милен, бегу к тебе. Подожди. Очень хочу с тобой поговорить”.

Но мне снова никто не ответил. Успокаивало лишь то, что сообщение прочитали.

Я выбежала на улицу и попала под проливной дождь. Тряпочные балетки мгновенно намокли, штаны стали впитывать влагу, как губка.

Такси ехало мучительно долго, а водитель все болтал и болтал о чем-то своем. Я слушала бесчисленные гудки телефона и дергала ногами.

Неизвестность меня страшила больше всего. Что там с Миленой? У подростков всем руководят гормоны. Что сейчас преобладает в ее организме? Она зажмется в углу и будет плакать, жалеть себя? Или же будет бегать, стараясь выплеснуть невысказанную обиду? Или же снова бесстрашно заберется на высотку, ощущая, что иначе она захлебывается?