поразите и другое». Этот призыв был услышан, и Понтиак согласился на мир. Однако остальные племена признали этот мир не сразу, а лишь после долгой борьбы, набегов, побоищ. Задачи восстановления порядка на Западе не были решены.

2. Что было делать английскому правительству с только что приобретенными им гигантскими территориями? Многие колонисты надеялись, что их допустят на эти просторы и что фермеры, торговцы и охотники смогут сколотить там себе приличные состояния. Такое решение напрашивалось само собой. Но оно было небезопасно. И в первую очередь для индейцев. Если бы власти бросили их один на один с алчностью землеторговцев, то те вскоре оставили бы индейцев ни с чем. Сколько после этого последовало бы бунтов и сколько понадобилось бы солдат, чтобы их усмирить! И это был не единственный аргумент. Колонии никогда не пришли бы к согласию относительно причитающихся им внутренних земель. Начались бы бесконечные конфликты, ректификация границ. Не получив своей доли, колонии завидовали бы соседям. Интересы охотников за пушниной и торговцев противоречили бы друг другу. Впрочем, двухвековой опыт вселял в королевских министров желание управлять этими новыми владениями с большей энергией, чем старыми колониями. В те времена, когда Америка никого не интересовала, а в метрополии бушевала революция, этим колониям «неосмотрительно» были предоставлены привилегии, дававшие им больше свободы, чем остальной Англии. Надо было, по крайней мере, избежать худшего и постараться создать на новых территориях лучше управляемые владения. В октябре 1763 года правительство объявило о формировании четырех новых провинций: Квебек, Восточная Флорида, Западная Флорида и Гренада. Что касается территории, ограниченной Аллеганскими горами, Миссисипи и Великими озерами, она превращалась в резервацию для индейцев. Там было запрещено селиться, торговать без специальной лицензии, а тем, кто уже обосновался на этих землях, предписывалось их покинуть. Колонисты негодовали. Запад был их надеждой, их будущим, их завоеванием. В Англии Бёрк выразил протест против «попытки превратить в логово диких зверей землю, которую сам Господь явно предназначил для сынов человеческих». Он мог бы добавить, что, если правительство Георга III не позволит недовольным осваивать новые земли, они станут мятежниками.

3. В действительности с этим решением произошло то же самое, что и со всеми решениями, касавшимися Америки: оно не было исполнено в точности. Кое-кто получил на Западе огромные владения, выкроенные из этих самых «резерваций для индейцев». Вашингтон приобрел в долине Огайо тридцать три тысячи акров земли и вместе с семейством Ли был заинтересован в новых приобретениях. В 1773 году одна компания, в которую входили Бенджамин Франклин и Уильям Джонсон, получила два с половиной миллиона акров между Аллеганскими горами и рекой Огайо. Именно эта благоразумная непоследовательность английской администрации, эта «благотворная небрежность» и делала ее терпимой для колоний. Если бы сборщики налогов выполняли свои функции, то довели бы портовых коммерсантов до полного отчаяния, но они их не выполняли. Многие из них оставались в Англии, жили тихо и мирно на свое жалованье. Поэтому, чтобы получить две тысячи фунтов налогов, правительству его величества короля надо было потратить семь тысяч. Возможно, для колоний такая небрежность и была «благотворной», но британской короне она стоила слишком дорого. Однако восстановление эффективного контроля могло все испортить. «В сущности, главной трудностью следующего после мирного договора 1763 года десятилетия было совмещение централизованного контроля со стороны имперской власти с уже установившейся в колониях автономией».

Переговоры Понтиака с англичанами. Гравюра. Ок. 1909

4. Когда после 1763 года Англия стала проявлять по отношению к колониям бóльшую требовательность, многие начали осуждать нового короля Георга III и его самодержавные настроения, но вопрос был более сложный. «Великобритания начинала проводить новую имперскую политику, потому что она завоевала новую империю». Во времена компаний с хартиями и землевладельцев лондонские власти скорее терпели существование колониальных предприятий, чем оказывали им поддержку. Первые колонисты справлялись сами; метрополии они стоили недорого. Совсем другое дело — война с Францией. Руководство, оборона, подготовка новых операций — все это было весьма разорительно. Французское население в Канаде, контроль за протяженной границей с индейцами делали необходимым присутствие в Америке армии численностью по крайней мере в тысячу человек. А ведь расходы на колонии уже достигали четырехсот двадцати тысяч фунтов, в то время как квитренты едва приносили шестнадцать тысяч. На это колонии отвечали, что нельзя требовать от плантаций, находившихся еще «в пеленках», чтобы они обеспечивали себя сами. «Нельзя ожидать исполнения всех гражданских обязанностей от подданного, еще не вышедшего из детского возраста, — говорил Дж. Вильсон. — Надо проявить терпение и дождаться, когда он достигнет зрелости и войдет в разум, и только тогда требовать их исполнения».

5. Слабоватый аргумент, если младенец в пеленках хочет пользоваться свободами взрослого человека. Так что можно простить метрополии некоторую раздражительность, тем более что война сильно увеличила размер ее долгов. Когда в 1764 году новый премьер-министр Джордж Гренвиль, известный своим многословием и ловкостью, представил парламенту бюджет, он объявил, что долги капитала возросли до семидесяти миллионов фунтов и что следует собрать на три миллиона новых налогов и сборов. Для этого существовало два пути: увеличить земельный налог в Англии или повысить доходы с колониальных таможен. Землевладельцам, входившим в палату общин, естественно, пришелся по душе второй вариант. Потому-то Гренвиль и остановился на нем. Коллеги с безмятежным удовлетворением выслушали его предложения ввести роялти на иностранный кофе, на вина с Мадейры и из других мест, на индиго, сахар, патоку, ввозимые в колонии, а также полный запрет на ввоз туда рома иностранного происхождения. Закон о сахаре должен был увеличить прибыль от налогов, положив конец беззастенчивой контрабанде, а также защитить плантаторов британских Антильских островов от их конкурентов с Антильских островов французских и испанских. Этот бюджет, ничего не стоивший тем, кто его принимал, был с восторгом встречен парламентом, и все сошлись во мнении, что господин Гренвиль — великий финансист.

Томас Гейнсборо. Портрет генерала Джеффри Амхерста. 1780

6. Однако по ту сторону океана новшества встретили не так радушно. Главное, что не понравилось в Законе о сахаре жителям колоний, было то, что английские власти собирались претворить его в жизнь. Гнусное нововведение. До сих пор на контрабанду смотрели сквозь пальцы. А тут вооруженные патрули, следствие, обыски — с этим нельзя было смириться. В 1765 году у Гренвиля появилась новая идея. Совершенно необходимо, говорил он, защитить колонии раз и навсегда. Кто мог обеспечить такую оборону на суше и на море? Сами колонии? Тринадцать правительств ни разу ничего не смогли организовать, сам Франклин признавал, что объединение необходимо, но невозможно. Правительство его величества? Для этого ему понадобятся новые ресурсы. Какие? Министерство финансов предлагало ввести