Шрифт:
Закладка:
– Похоже, боги выбрали разбитый сосуд, чтобы наполнить его своей мудростью.
Никс обиделась такому сравнению. Пусть ей в раннем детстве очень не хватало зрения – она никогда не считала себя разбитой. Свидетельством тому был ее подъем по террасам школы.
– Быть может, ее выбрали не боги… – загадочно пробормотала Гайл, поднимаясь на ноги. – Неважно, хотя мы не можем подтвердить того, что считается святотатством, мы поделимся тем, что нам известно. Я отправлю почтовую ворону в Вышний Оплот.
– Но что, если король решит…
– Не бойся, мой просвещенный бывший ученик послушает нашего совета. Мы оба знаем, какую кропотливую работу ведет он на вершине Тайнохолма.
От мысли, что она подвела настоятельницу и физика, Никс стало плохо. Однако при упоминании Тайнохолма она встрепенулась. Это была старейшая школа в стране, расположенная на самом высоком холме на окраине Вышнего Оплота. Там же находился древний замок Исповедников, где, по слухам, те, кто достиг Высшего Прозрения, как в алхимии, так и в религиозных знаниях, погружались в изучение сложнейших наук.
В самых смелых своих мечтах Никс представляла себе, как входит в ряды этих избранных. Хотя, если честно, особо она на это никогда не надеялась. Но опять же она никак не думала, что поднимется на девятый уровень Обители.
Наконец настоятельница снова обратила внимание на Никс.
– Обо всем этом ты не должна говорить никому. Ни о нашем разговоре, ни, разумеется, о своих кошмарных видениях. Даже своим родственникам.
Девушка кивнула. Она и не собиралась никому ничего говорить. Никс была рада все забыть. Она намеревалась похоронить свои видения как можно глубже, чтобы больше не слышать эти крики. В словах Гайл девушка также услышала предостережение: от молчания зависела ее жизнь.
«Но будет ли моего молчания достаточно?»
Никс снова ощутила движение могучих сил, в сравнении с которыми она казалась крохотной былинкой, выходящих далеко за рамки ее понимания, снова почувствовала назревающую бурю. Девушка представила себе медную механическую модель солнечной системы в астроникуме, вращающиеся зубчатые колеса, приводящие планеты в движение вокруг нагреваемого углями солнца. Но сейчас чья рука вращала вокруг Никс эти огромные колеса?
«И сколько еще осталось до того, как они сокрушат меня?»
Когда сверху донеслись отголоски последнего колокола Вечери, Никс прошла к своей койке. Держа в руке палочку, она нетвердо двигалась по келье, отчасти от оставшейся слабости, но в основном из-за щедрого количества сидра в пироге. Уставшая и наевшаяся до отвала, девушка не сомневалась в том, что сон не заставит себя ждать.
В ушах у нее до сих пор звенели песни и смех приемного отца и братьев, праздновавших ее Восхождение на девятый уровень. Никс улыбнулась, вспоминая гордость своих родственников. Веселье близких, свои собственные надежды на будущее прогнали прочь страхи и переживания от утреннего разговора с настоятельницей и физиком.
«Пусть все это останется позади», – решила Никс. Она отбросит прочь свои кошмарные сны, предаст их забвению. И не имеет значения, вещие они или нет; такие важные и сложные вопросы лучше оставить тем, кто знает, что делает, или по крайней мере обладает силой и влиянием.
«Ну, это не про меня».
Когда девушка подходила к изголовью кровати, пламя масляной лампы задрожало, отбрасывая на каменные стены пляшущие тени. От этого движения у Никс закружилась голова. Не в силах удержаться на ногах, она тяжело опустилась на кровать и застонала.
Никс сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, проветривая голову. Теплый летний ветерок, ворвавшийся в открытое окошко наверху, принес с топей солоноватый запах. Назойливый гул комаров и мошек состязался с кваканьем лягушек и стрекотом сверчков. Вдалеке послышался тоскливый вой болотной гагары.
Вздохнув, девушка подняла взгляд к окну. На улице еще сиял Отец Сверху – но Его лик был скрыт из вида. Хотя солнце никогда не заходило, вечер обозначался небольшим уменьшением его сияния и сгущением теней. Такие перемены были более отчетливо заметны прежде, когда затуманенный взор Никс был более чувствителен к нюансам света и тени. Теперь же переход был едва заметен, что огорчало девушку, словно она с вернувшимся зрением потеряла какую-то частичку себя.
С этой мыслью Никс встала и подошла к окну. Она закрыла ставни, погружая келью в темноту. И все-таки она не смогла не оставить маленькую щелку. Слишком долго она прожила в полной темноте.
Стоя у окна, Никс посмотрела на полную луну, сияющую на вечернем небе. Она вгляделась в ее лик, сияющий ярким лицом Сына, отметив нечеткие темные глаза, намек на нос, явный рот. До сегодняшнего дня ей не хватало остроты зрения, чтобы рассмотреть все эти подробности.
«Луна действительно похожа на лицо в небе».
Девушка улыбнулась Сыну, сознавая, что в последующие дни темная Дочь прогонит его прочь. Такой танец они исполняли испокон века.
– А когда я снова увижу твое лицо, о серебристый Сын, – прошептала Никс, обращаясь к луне, – я уже буду девятилеткой!
Она с трудом могла в это поверить. Через двунеделье страстная мечта, прочно укоренившаяся у нее в сердце, наконец-то сбудется. Девушка лучилась радостью, такой же яркой, как Сын в небе. Однако она не могла сбрасывать со счетов и тоску, подобно ее собственной темной Дочери ждущей своего часа, чтобы затмить светлую радость.
Никс понимала, в чем причина этой тоски. Она прекрасно помнила вопросы, которые ей задавала настоятельница. Девушка всмотрелась в лунный лик, пытаясь обнаружить на нем хоть какие-либо признаки враждебности или угрозы, но ничего не нашла, ничего не почувствовала.
Она вспомнила слово, произнесенное настоятельницей, промолвила его вслух.
– Павшая луна.
«Что это могло означать?»
Не имея ответа на этот вопрос, Никс пожала плечами и вернулась к койке. Улегшись, она накрылась одеялом и повернулась на спину, глядя на гирлянды сушеных трав под балками перекрытий. Мерцающее пламя масляного светильника придавало им такой вид, будто они дергаются и ползут к ней.
Никс поежилась.
Задув светильник, девушка перевернулась на бок и туже укуталась в одеяло. Она закрыла глаза, сомневаясь в том, что сон придет так легко, как ей казалось прежде.
Она ошибалась.
* * *
Она несется вверх по погруженному в темноту склону горы, по опушке леса из каменных деревьев без листвы. Ее гонят вперед крики человека и зверя. Повсюду гремят железные кольца, подчеркивая рев военных машин.
Запыхавшаяся, не в силах отдышаться, она останавливается на вершине. Оглядев себя, она понимает, что она старше, выше ростом, покрыта шрамами, на левой руке недостает одного пальца. Но у нее нет времени на подобные загадки.
