Шрифт:
Закладка:
– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Никс.
Гайл потрепала ее по прикрытой одеялом ноге.
– Как ты можешь догадаться, я не из тех, кто верит в болотных ведьм, читающих будущее по брошенным костям. Напротив, я ищу решения, лежащие у всех на виду. Если тебя действительно исцелил яд летучей мыши Мирра, возможно, недуг, поразивший тебя в младенчестве, также был каким-то образом связан с этим обитателем болот.
– С другой летучей мышью? – нахмурилась Никс. Ей хотелось отмести подобное предположение, однако она хорошо помнила, какой безотчетный ужас охватывал ее, в отличие от других учеников, когда жуткая тварь с криком пролетала над головой.
«Неужели это правда?»
Гайл подумала то же самое.
– У тебя не сохранились воспоминания о такой встрече? Если тогда у тебя еще было зрение, ты могла видеть это существо.
Никс потупилась, вспоминая недавние слова своего отца и пытаясь представить себе, как он нашел ее на болоте, еще совсем маленькую. «Девочка словно свалилась прямиком с неба на ковер болотной травы». Девушка закрыла глаза, воображая, будто снова лежит на ложе из болотной травы, уставившись вверх сквозь замшелые ветки. Она снова стала слепой, брошенной, разозленной, испуганной, смятенной, всматривающейся в небо над собой затуманенным взором. Яркое пятно обозначало солнце – затем на его фоне мелькнула серповидная тень, скрывшаяся в темноте.
Никс напряглась.
Гайл это заметила.
– В чем дело?
Открыв глаза, Никс покачала головой. Она не знала, было ли это видение истинным воспоминанием, или же оно родилось из предположений настоятельницы.
– Так, ничего, – прошептала она.
Гайл не отрывала от нее пристального взгляда, острого, словно клыки летучей мыши.
Девушка опустила голову, не зная, как относиться к этому мимолетному воспоминанию – если это действительно было воспоминание. Но она не могла просто отмахнуться от него, особенно если учесть, какое чувство оно породило. Представляя себя младенцем, Никс не ощутила ни капли страха при виде серповидной тени, мелькнувшей на фоне солнца. Наоборот, в самых потаенных глубинах своего сердца она снова почувствовала то, что почувствовала тогда. И это был какой-то бред.
Никс бросила взгляд на отца.
Она почувствовала себя так, будто вернулась домой.
– Давайте пока что прервемся и оставим это на другой раз, – предложила Гайл. – Когда ты отдохнешь и восстановишь силы, возможно, ты вспомнишь больше. А сейчас, полагаю, у тебя много вопросов относительно твоего нынешнего положения. Я не забыла о тревогах и страхах, которые ты пыталась высказать за последний день. Наверное, нам следует по возможности тебя успокоить.
Никс была готова оставить прошлое позади и сосредоточиться на настоящем – но и боялась этого. Были вопросы, которые она должна была задать, – но ее пугали ответы на них.
Девушка облизнула губы. Она понимала, что ей нужно заговорить о последствиях нападения на девятом уровне школы, принять неизбежное проклятие. Никс начала с того, что высказала вслух самый сильный свой страх. Это было имя мальчика, одноклассника-семилетки.
Никс закрыла глаза, собираясь с духом в темноте.
– Бэрд… – едва слышно прошептала она.
Ответ настоятельницы был беспощадным.
– Его нет в живых. Но, полагаю, ты это уже знала.
Никс не стала это отрицать.
– А что с остальными?
– Твоими одноклассниками-семилетками?
Открыв глаза, девушка кивнула, вспоминая гнавшуюся за ней толпу.
– Они пытались скрыть правду о событиях того дня, однако Джейс подал голос в твою защиту и раскрыл их обман.
Никс облегченно вздохнула, мысленно поблагодарив Джейса. Этот парень, являвшийся ее глазами, когда она была слепой, в очередной раз показал себя самым преданным ее другом в Обители. И он пострадал за свою дружбу. Никс помнила его разбитый нос.
– У подручного Джейса все хорошо, – ответила Гайл, словно прочитав ее беспокойство. – Он очень хотел проведать тебя, но мы попросили его проявить терпение.
– А как дела у Кайнджел? – Никс сглотнула комок в горле. – У сестры-близнеца Бэрда?
Настоятельница откинулась назад. Глубокая морщина пересекла ее лоб.
– Она возвратилась в Фискур с останками своего брата – точнее, с тем немногим, что уцелело от тела, что не сгорело в костре. Но через двунеделье, когда летний перерыв закончится, Кайнджел вернется. Я тщетно пыталась ее отговорить.
Гайл посмотрела Никс в глаза, беззвучно добавив то, что осталось невысказанным вслух. Смерть брата-близнеца не останется для Кайнджел без последствий. Как и для ее отца, верховного градоначальника Фискура.
– А что будет со мной? – спросила Никс, наконец решаясь заговорить о том, что тревожило ее больше всего. – Я ведь нарушила закон и поднялась на девятый уровень.
Этот закон был в Обители непреложным: всякий, кто поднялся на верхний уровень, не достигнув девятого года обучения, немедленно отчислялся. Исключений не делалось ни для кого – даже если провинившийся поступил так, спасаясь от неминуемой гибели.
– То была не ты, – ткнула пальцем Никс в грудь настоятельница.
Та недоуменно нахмурилась.
– Но это была я. Я не могу утверждать обратное. Многие были свидетелями моего проступка.
– И многие видели своими собственными глазами, как ты умерла, – подал голос Ойрик. – В том числе алхимики и иеромонахи. Твое сердце остановилось. И не билось в течение полуколокола, а может быть, и дольше. Никто не думал, что ты останешься в живых.
– Да, ты возвратилась из мертвых, – добавила Гайл. – Возродилась заново, очистилась от прошлого. И все согласились с тем, что Матерь дважды благословила тебя. Во-первых, сохранив тебе жизнь, затем – вернув зрение.
– Заблуждение, искусно подпитываемое настоятельницей, – усмехнулся Ойрик.
– И кто скажет, что я не права? – пожала плечами Гайл.
– Хотел бы я посмотреть на такого смельчака, – пробормотал физик.
– Но ведь в этом же явно была рука Матери! – вмешался отец Никс. – У меня нет никаких сомнений в этом. Она всегда с улыбкой взирала на мою дочь!
В груди у Никс шевельнулась надежда.
– Означает ли это, что я смогу остаться в школе? Закончить седьмой год обучения и перейти на восьмой?
– Боюсь, нет, – угрюмо промолвила настоятельница. – Это было вынесено на Совет восьми, и они бросили камни против такого решения.
– Это же несправедливо! – вскочил с места отец Никс.
Схватив его за руку, Никс почувствовала, что он весь дрожит. Она сжала ему руку, умоляя успокоиться, готовая принять свою судьбу, но, так же как и он, переполненная отчаянием.
