Шрифт:
Закладка:
Танюша сочувственно округлила глаза, готовая возмущаться, чему велят.
— Там наверху все с ума посходили. Права ребенка, блин. Представляешь, по правилам теперь им больше пяти килограмм рюкзак давать нельзя. А то надорвутся, бедненькие. И за дровами, прикинь, я их одних не имею права отправлять. Ведь потеряться могут, ха-ха. А как тогда в походы водить? На себе тащить, что ли?
— Вот мы в том году были в Хибинах, лезем на Рисчорр. И тут смотрю, а нам навстречу…
Костик, не обращая ни на кого внимания, принялся монотонным голосом излагать историю встречи с очередными «планктонными» мальчиками и девочками, которые шли в поход в сопровождении кортежа из груженых вещами снегоходов. Эмма его не дослушала.
— Эй там, игровые наркоманы! — крикнула она, обратив внимание на группу, уединившуюся со смартфонами. — Есть хотите?
— Хотим! — раздался нестройных хор из-за кустов.
— А нету! И не будет ничего. Без дров-то.
Из гущи кустов показались две головы. Немного погодя вылезла и третья.
— А мы тут при чем, Эм-Георнна? Мы уже вон сколько наносили. — Длинноволосый любитель гаджетов Василий показал на маленькую кучку сухих веточек, сваленных у костра.
— Этого даже на чай вскипятить не хватит. Короче, Кобетц, Ткачук и Смагин — вперед за сучками. Топорик возьмите.
— А чего я-то?! — взорвался белесый толстый мальчик. — Я за завтраком отдежурил! Другие вааще ни хрена не делали!
Третий участник поименованной группы хмуро сунул телефон в карман и поплелся в сторону еловой чащи — там, похоже, было разведано месторождение хвороста. Двое остальных, постояв немного для приличия, снова нырнули под сень кустов. Эмма Георгиевна, должно быть, сочла такой результат наилучшим из возможных и, выразительно вздохнув, вернулась к своим братьям по разуму.
— Ничего делать не хотят. Изнеженные, как не знаю что. Как жить будут, когда папы-мамы их кормить перестанут?
— Слава богу, что хоть вы с ними занимаетесь, — поспешила подольститься Танюша. — Я бы так не смогла. У вас они хоть что-то делают…
Это была чистая правда. Если взрослых людей Танюша просто боялась, то подростков боялась панически. Их необузданная энергия, рассыпающая во все стороны хамство слов и мусор одноразовых упаковок, вызывала в ней ужас. При этом она была уверена, что мечтает иметь детей. Но, встретив на улице живых детей, она, ожидая от них неминуемого унижения, спешно переходила на другую сторону.
— А кто, кроме меня, будет с ними возиться? — Эмма встретила комплимент с самодовольной улыбкой. — Знаешь, за такие копейки, как у нас платят, желающих мало.
Танюша догадывалась, что Эмма немного кривит душой. За каждого взятого в поход воспитанника подросткового клуба она получала ощутимую надбавку, и потому была заинтересована в том, чтобы народу в группе было как можно больше. Оттого-то и маялись с тоски на поляне те, кто поехал на озеро без особой охоты. Многие родители (в том числе и те, кто изнежил, по мнению руководительницы, своих отпрысков) в душе свято верили, что хотят вырастить из них «самостоятельных людей, а-не-как-все-эти-со-смартфонами», и потому силком запихнули их к Эмме Георгиевне.
— Зато у вас они хоть к лесу приобщатся. Узнают, что это такое, — продолжала петь Танюша. — А заодно научатся вести себя на природе ответственно, не оставлять мусор… — Она сочла, что теперь самое время перейти на волнующую ее тему. Вокруг костра уже кое-где валялись характерные отходы подросткового потребления: пестрые обертки, зеленая пластиковая бутылка из-под лимонада, сине-красная алюминиевая банка из-под кока-колы. Все это уже сейчас, мысленно, отягчало ее руки в преддверии грядущей уборки. — Ведь откуда они узнают, что мусор — это плохо, если не в походе? А так придут на одно место — там мусор, придут на другое — тоже. И будут думать, что, может, стоит за собой убрать…
Танюша мало верила в то, что говорила, но надеялась, что дети услышат ее речь и закрепят в подсознании выражение «оставлять мусор» с негативной коннотацией. Кто знает, может, и сработает? А еще она таким бесхитростным способом думала намекнуть Эмме, что неплохо бы отрядить детей прибраться. Но Эмма обладала счастливой способностью фильтровать реальность, замечая лишь те проблемы, с которыми ей было под силу справиться. В этом, видимо, и состоял секрет ее неиссякаемых жизненных сил. Танюша готова была взвалить на себя ответственность за грехи всего мира, хотя почти ничего не могла исправить. Эмма тоже ничего не исправляла, но и не чувствовала себя виноватой.
— Да какое там, ты чего… Эти? Да они вокруг себя все засрут и не заметят… Эй, народ, кто у костра! Приберите хоть немного, а то ведь в сраче сидите! Наро-од, ауу! Вы меня слышите или оглохли совсем?
Две девочки, лениво наклонившись, подняли каждая по маленькому фантику и швырнули в костер. На этом Эмма сочла свой эколого-педагогический долг выполненным. Тем временем на поляне появилась еще одна супружеская пара средних лет. Это были старые эммины знакомые, регулярно выезжавшие вместе с ней и ее «школотой» на природу. Эммина подруга Майя любила совмещать приятное с полезным: она набрала в лесу полный пластиковый контейнер черники, и сейчас под завистливыми взглядами детей деловито прятала его в свой рюкзак.
Танюша решила, что пора и ей исполнить свой долг и уходить.
— Я вам оставлю мешочки для мусора, ладно?
— А, что? У нас вообще-то есть… Хотя ладно, давай. Припашем детей убраться вечером перед уходом.
Танюша мало полагалась на это, но была благодарна за то, что Эмма хотя бы на словах демонстрирует ей поддержку.
— А что это у вас? Мусор, что ли, собираете? — спросил Влад, муж Майи, заметив у ноги Танюши полный мешок — она уже успела обойти несколько стоянок.
Эмма ее опередила.
— А чё делать-то? Тут на озере народ приезжает — ну такие свиньи! Пиво коробками привозят. А потом здесь и оставляют. Насрут, наблюют, нагадят — и валят. Вон, слышишь? Это те, которые на квадриках нас обогнали, помнишь?
Как раз в эту минуту ветер принес с соседнего лагеря отчетливые звуки какого-то электронного ритма.
— А Танюха наша бедная ходит, увещевает, прибирает. — Она посмотрела на Танюшу с ласковым сочувствием, как доктор-психиатр на больного.
— Девушка, все это бес-по-лез-но! — патетически изрек Влад. Он был ненамного старше
