— Кажется, теперь ясно, к кому из прокуратуры обращался потерпевший, — я многозначительно посмотрел на Галю, испытывая ее на прочность.

— Горин, все! Выйди, — фыркнула та. — Не мешай работать. Не видишь? У меня посетитель.

— Так зачем он приходил, Галина Владимировна? — стоял на своем следователь, пятясь к выходу, будто готовый бежать в любую секунду.

— Понятия не имею. Все. Скройся!

Должность свою она явно получила не зря. Горин внял её силе и немедленно повиновался.

— Извините, — следак выскочил из кабинета и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Галя задумчиво постучала отточенными ноготками по столу, перевела на меня взгляд и возмутилась:

— Андрей! Ты что на меня так смотришь? Думаешь, я что-то скрываю?

— Ох, Галечка, я уже и сам не знаю, кому верить. Слишком много людей завязано на убийство Дубова. Получается, сам он и затихарил заяву покойного Гребешкова, которая коррупционную схему ментовскую вскрыть могла.

— Ну ты краски не сгущай и лишнего не наговаривай. Сам знаешь, что Глеб Львович хоть и резкий был, но честный. Не мог он просто так заявление на тормозах спустить. Значит, причины были веские. Если, конечно, вообще заявление это в природе было. Пока это все домыслы.

— Согласен, только то, что я Дубова знаю как человека достойного и неподкупного, – я промолчал, что особенно этим он отличился в девяностые, за что и поплатился тогда своей жизнью, — не дает мне его в чем-то неприглядном подозревать. Хотя в мыслях сидит червоточинка и покоя не дает. Если честно, что-то мне подсказывает, что убийство Дубова и убийство Гребешкова — звенья одной цепочки. Уж очень много общих знаменателей, так сказать.

— Не верю я в это, — замотала головой Галя, сердито сведя брови. — Мы с Глебом Львовичем бок о бок больше пяти лет проработали. А если по трудодням считать, то и вообще лет на семь наберется, с нашими графиками, которые так и назвать-то трудно. Допоздна засиживались и в выходные пахали. Из-за такой работы я уже два раза замужем успела побывать. Чувствую, новый муж тоже долго не протянет. Сбежит к нормальной девахе от истукана в погонах.

Галина ещё секунду отрешенно смотрела вдаль, но потом вернулась к делу, будто и не было этого исповедального мгновения.

— Так вот, про Дубова слова плохого не могу сказать. Разве кроме того, что на женщин падкий был. Но большинство мужиков такие. И это никак не сказывалось на его профессиональных качествах.

— Верю. Только я не про это. Уж очень много совпадений в этом деле и в других убийствах.

— Так вы сами же с Гороховым Гошу Индия задержали. По подозрению. Дело ему шьете.

Я покачал головой, сокрушаясь.

— Акела промахнулся. Но и доказательств, что это именно промашка, у меня пока нет. Спасибо, что поделилась со мной, пойду дальше работать. И еще… Нашим, если что, не говори никому, про что я выспрашивал.

— Как это? — вскинула на меня изящную бровь Галя. — Ты что? И Горохову уже не доверяешь?

— Нет. В нем я на сто процентов уверен. Как в себе. Ну говорю же… Акела. А пока я один все разнюхаю. Если нарою чего, уже сам все преподнесу ему на блюдечке.

— Ясно… Но ты, Андрей, сильно в бутылку-то не лезь… Сам знаешь. Закон переступишь, чуть должностные превысишь, и ситема тебя сомнет. И ты уже не мент, а подозреваемый.

— Знаю, не в первый раз, — не удержался и выдал я.

— Когда только успел, — Галя вскинула на меня уже обе брови.

— Ладно, красавица. Пока. В гости не зову, сам, если что, заскочу.

— Пока, Андрей. Если что новое по Глебу Львовичу будет, ты мне, пожалуйста, сразу сообщи. Не чужой человек был. До сих пор иногда в подушку плачу.

— Обязательно, Галь. Найду я его убийцу. Обещаю…

Уже за дверью, правда, я поморщился от собственных слов. Не любил я обещать, да и не всегда эти обещания исполнялись так, как можно было бы себе представить.

Вот так я и вышел от Федоровой, раздумывая над дальнейшем планом. Пазл в голове у меня сложился. Теперь я уже предполагал, кто мог убить Дубова с вероятностью процентов в восемьдесят, а то и в девяносто. Вот только зачем он это сделал? Каков мотив? Что бы ответить на этот вопрос, мне надо кое-что проверить. Для этого я направился прямиком в городское УВД.

Проскочил через дежурку, мимо восьмого кабинета, где заседал Горохов (нежелательно, чтобы он меня видел сейчас), и очутился возле приемной, в которой восседала работница канцелярии и стучала по клавишам пишущей машинки.

Молодая ладная девушка в костюме в полоску с красивым и глупым лицом. Странно. А куда Петровну дели? Раньше здесь сидела пожилая женщина-фронтовичка. Видно, Сафонов сменил “интерьер” в своей приемной. Неприглядность и опытность заменил на лоск и глупую молодость. Что ж… В его духе.

— У себя? — кивнул я на дверь с вывеской: “начальник УВД подполковник милиции Сафонов В.И.”

— А вы кто? — девица умудрилась взглянуть на меня свысока, хотя сама при этом продолжала сидеть. — Вы записывались?

— Нет. Я только спросить, — улыбнулся я и шагнул к двери.

— Подождите! — секретарша вскочила со стула. — Туда нельзя!

Я отмахнулся от нее, как от назойливой мухи и потянул дверь. Двери, как всегда, у начальства двойные. Чтобы никто подслушать не мог. Открыл наружную, а во внутреннюю уже постучал и толкнул ее от себя:

— Разрешите?

— Валерий Игоревич! — прыгала за моей спиной секретарша. — Я его не пропускала! Он сам.

Не дожидаясь разрешения хозяина кабинета, я шагнул внутрь и захлопнул за собой дверь, чтобы отсечь вопли “привратницы”.

Огромный кабинет дышал пафосом. На стенах непонятные картины, по углам огромные вазы и даже статуэтка, совсем не похожая на бюст Ленина. Длиннющий стол из темной полировки в виде буквы “Т” упирался в развалившегося на кожанном кресле Сафонова. Блин. Откуда такое кресло у него? У членов Политбюро и то скромнее, наверное.

Сафонов сидел и хлопал на меня глазами. Никак не ожидал, что я так бесцеремонно ворвусь в его “тронный зал”, к которому даже начальники теперь приходили с поклонами, по предварительному звонку секретарше –