Я скрипнул зубами. Я слышал эту историю много раз, но никак не мог поверить в такое. Теперь я пришел на юг для того, что все увидеть собственными глазами. Хельга останется жива и будет спасена врагом Хартленда. Мой ручей крови именно здесь мог остановиться еще раз и не найти свое русло никогда. Я качнул головой, с трудом представляя себе, как же мне вообще удалось появиться на свет и насколько я должен быть благодарен многим и многим.

Длинная тень от высокого тополя прямо упала передо мной. Я взобрался в седло и направил Мальву в черное длинное с большой кроной пятно. В тенях я был не долго. Этот излом ручья моей крови был всего лишь в трех десятках лет на юг. Мальва, подгоняемая шпорами, выскочила из теней под жаркое солнце в небольшую тополиную рощу, в которой стояли палатки санитарного батальона. Я спешился. Привязал лошадь к тонкому дереву и посмотрел, где я оказался на этот раз. Нет, я не ошибся. Вокруг суетливо текла обычная фронтовая жизнь, если не учитывать того, что это была территория черного орла. Да. Хартленд опять воевал и теперь на его земли пришел народ принявший правду черного солнца. Его символом был паучий крест и орел с железными когтями. Тяжкая, правда. Правда гордыни, не несущая ничего кроме смерти и разрушений.

Мне не нужно было ничего менять здесь в этом изломе. Да и не особо я, что-то мог изменить. Мне хотелось просто понять и увидеть. Как и почему это произошло и хотелось оставаться незаметным. Палаточный городок отбрасывал достаточно много теней, и мне удавалось скользить по границам света и тени, появляясь перед теми, кто меня мог заметить, едва различаемым мороком.

Я вошел в большую приемную палатку как раз в тот момент, когда Сола пришла в нее для того, чтобы лекарь войска черного орла убил Хельгу. Она стояла перед ним на коленях, и ее слезы были не слезами скорби. Таких слез я еще не видел. Они текли из едва живых глаз, на каменном лице, за которыми, бездонным пламенем полыхала великая жертва, и разгорался гнев Хартленда, шевелились только губы. Сола говорила на языке Хартленда, но лекарь войска черного орла понимал его.

— Убей. Она все равно умрет. Ты знаешь, как это сделать не больно. — Она протягивала Хельгу лекарю, вытянув вперед руки и не склонив головы. Я подошел ближе, и, встав на границу тени, которая падала от большой простыни, посмотрел на лекаря. Мне всегда хотелось узнать кто он.

Невысокого роста, припадающий на правую ногу, полноватый человечек с круглыми очками на носу. Он ходил, пошатываясь по палатке быстро, словно рассчитывал все до дюйма, экономя свое время. Каждый шаг он делал с полным пониманием того, что он нужен. Когда то белый халат был в рыжих пятнах крови. Лекарь злился на Солу, и я пока не понимал почему. Он встал прямо перед ней. Взял Хельгу на руки и положил на стол. Быстро и аккуратно размотав тряпки, осмотрел крохотное тело. Что-то удовлетворенно крякнул и достал из кармана пачку папирос. Быстро прикурил спичками с чужой наклейкой и ушел за перегородку, оставив запах табак и лекарств. Сола ждала, стоя на коленях. Вернулся совсем скоро, неся в руках булку черного хлеба, соску с молоком и склянку с белым порошком. Таким порошком обычно присыпают мозоли и мелкие раны для того, чтобы кровь свертывалась быстрее.

Он поставил пузырьки на стол, быстро обсыпал Хельгу лекарством, и бросил окурок на вытоптанную траву. Заговорил ломано на языке Хартленда, крича и брызгая слюной, словно у него отнимали самое дорогое.

— Это не моя война!!! Пусть бьются наши и ваши орлы, если им того захотелось! — Он протянул булку хлеба Соле. Она с удивлением поднялась на ноги. Черное пламя погасло в ее глазах. Она недоумевала.

— Ты будешь есть для того чтобы ее кормить!!! А киндер должен жить!!! — Он дал Хельге соску, и та жадно присосалась к ней, словно в ней было не молоко, а живая вода, хотя сейчас молоко было, пожалуй, гораздо важнее.

— Киндер должен жить! — Эту фразу я слышал от Хельги сотни раз. Простая, правда, о сокровенном, но, что-то в этом лекаре было не так. Он не походил на других. Его правда была особенной. Он встал над столом округлил плечи и смотрел, как Хельга выпивает молоко. Да. Я встречал внесистемных иерархов, но чрезвычайно редко. За все свои три жизни, может быть, их было всего два или три. Я разглядел серебряную звезду с кругом и треугольником с вершиной вниз на его плече. Круг, обозначал вселенную, а треугольник с опущенной вниз вершиной — чашу для смешивания лекарств. Такой знак носил на своей желтой тоге Вечный Ши, и этот лекарь был ему по рангу равен. Да… Я почувствовал себя чрезвычайно глупо. Внесистемные иерархи спасали жизни. Они не требовали за это платы. Их не интересовали чужие правды. Их не интересовала война. Ни которая. Для них было не важно, ничего кроме битвы с Дианой. Ели я стоял на пороге Хартленда, то они стояли перед серой пустошью, оставаясь последним, что могло ее остановить. Я качнул в растерянности головой. О какой дани почести и уважения можно было говорить? Я — мечник. Мои кодексы не имели для внесистемных иерархов никакого значения.

Сола запеленала Хельгу, которая забылась мгновенно, сладким сытым сном ничего не понимающего младенца, и вышла из палатки. Лекарь, что то, бормоча под нос, припадая на ногу, ушел за матерчатую занавесь. Приемная осталась пуста. Я смотрел на соску с остатками молока, которую почти до дна высосала Хельга. Как мало и как много. Соска. Молоко. Всего лишь. За нее этого лекаря могли бы повесить, но ему было все равно. Я взял бутылочку и спрятал ее в своей походной сумке. На сердце стало легче. Я почти перестал верить в то, что правда внесистемных иерархов еще была кому то нужна.

Я вышел из палатки на улицу. Быстро дошел до рощи и остановился перед Мальвой. Было досадно, что я не смог отдать ему почестей, но, я не был равен ему по рангу. «Зачем нужны города и плотины — если некому идти за тобой следом?» Вечный и бесконечный спор с Дианой все объяснял и расставлял на свои места.

Я достал свою привычную жемчужину с дорогой из черного камня и открыл ее. Дальше моя тропа Мальву не предполагала. Я не исполнил обещанное Железному Всаднику, и