– Ты открыл нам глаза. Ты стал лекарем, заставил нас принять горькое лекарство – истину. Что без огня внутри, без жажды спасать и защищать мы ничем не отличаемся от «Миротворцев». Да кем мы были до этого? Безжалостными убийцами. Нас ведь воспитывали послушными куклами, марионетками в руках «Миротворцев». Помню, в каком-то учебнике истории, еще в детстве, я прочитала несколько строк, которые врезались мне в память. Это была ария Мефистофеля «Люди гибнут за металл». И горстка ненормальных, одержимых властью людей назвалась «Миротворцами». В борьбе за энергию они щедро полили землю кровью. Неважно, что убивали чужими, нашими руками. Те грехи останутся на их совести так же, как и на нашей. Но мы, все мы, сумели дойти до края и остановиться. Не сорваться в пропасть, из которой уже не выбраться. Мы – Волки. Дикие, смелые, сильные… Озлобившиеся на тех, кто использовал нас. Ты вдохновил нас сражаться за свободу, за правое дело. Не ради крови наших врагов. А чтобы просто кровь больше не пролилась. И неважно, с какой целью ты пришел сюда. Важно только то, что ты теперь – один из нас…

– Господи… – искренне выдохнул Френсис, зачарованный жаркими словами Саманты, ее одухотворенным взором, в котором светилось всепрощение. – Ты – ангел. Самый настоящий!

***

Прощальные объятия, легкий поцелуй в уголок губ и несколько часов сна, украдкой вырванного у ночи, которая уже подходила к концу… Давно сон Самнты не был таким сладким и мирным. То, что произошло между ней и Френсисом на берегу моря, та невероятная близость – и духовная, и физическая – после этого нельзя было остаться равнодушной. Первый откровенный разговор. Между ними теперь не осталось тайн, секретов, недомолвок… И неожиданное счастье затопило душу.

Такой приятный сюрприз от судьбы. Саманта была уверена, что никто на белом свете не сможет пробиться сквозь барьеры и стены в ее душе. Израненной, одинокой, как бродящая по лесу волчица, которая не раз попадалась охотникам. И все-таки жаждала тепла и заботы.

Френсис приручил Саманту. Не сразу, а постепенно завоевал ее доверие. И теперь она готова была подарить ему свое кристально чистое сердце, ничего не требуя взамен.

Ее короткий сон сегодня был волшебными грезами. О поцелуях, объятьях, нежностях на ушко. Саманта, пускай ненадолго, но забыла о боли и страхе, о том, что смерть поджидает на каждом углу. Забыла о том, что эта война – без правил.

И о том, что самые сладкие грезы имеют обыкновение таять под утро, как предрассветный туман.

Глава 40

– Сэм, Сэм, вставай! – звонкий детский голосок заставил проснуться.

Саманта сонно приоткрыла глаза. Кэт забралась к ней в постель и теперь стягивала одеяло.

– Кэт, ну, что такое? Еще же рано… – простонала Саманта.

Она попыталась обнять подушку, словно ища у нее защиты. Кэт ее тут же отобрала, обвив руками и уткнувшись сверху подбородком.

– А вот и нет! Уже пора завтракать! Я кушать хочу! А никто не варит кашу!

Вздохнув, Саманта потянулась. При взгляде на ворчащую малышку по губам невольно скользнула улыбка. Саманта потянулась к тумбочке, доставая оттуда пачку сухого печенья. Кэт тут же его выхватила, беря двумя руками и вгрызаясь в него, как маленький бельчонок.

– И все какие-то странные! А мне ничего не говорят! «Маленькая еще!» – пробубнила она с набитым ртом и недовольно тряхнула волосами. – Что за ерунда? Я уже большая!

– Ну, конечно, большая! – улыбнулась Саманта. – Они просто бояться, что если расскажут тебе, ты сама пойдешь и ка-а-ак победишь всех «Миротворцев»! И нам ничего не останется. Что мы тогда делать будем? Без дела сидеть?

Она легонько ткнула Кэт в кончик носа, и та рассмеялась. В этот момент взгляд упал на часы. Черт! И правда проспала, уже время завтрака! Саманта вскочила с кровати и набросила на себя первую попавшуюся одежду. Ею, как назло, оказалось платье, симпатичное, но не слишком удобное и короткое.

Саманта торопливо пошла по направлению к кухне, которую разбили недалеко от замка. Ее лицо сияло. Да и вообще, она выглядела такой счастливой, что когда возникла на поляне, голоса смолкли. Как по мановению волшебной палочки, они сменились смущенным молчанием.

После вчерашнего танца, тех взглядов, что бросали друг на друга Френсис и Саманта, а особенно, после их таинственного исчезновения на всю ночь, Волки при ней немного стушевались. Ее щеки порозовели, но она постаралась вести себя, как ни в чем не бывало. Дарить улыбку всем и каждому: от «волчонка»-новичка до старых друзей. Только вот они почему-то прятали глаза.

– Привет всем! Вы не видели Френсиса? – весело поздоровалась Саманта.

Она легким шагом подошла к Мелани, Тэйлору, Дэйву и Эдуарду – все они стояли на отшибе и что-то шепотом обсуждали. Ее вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба. Если до этого на поляне еще звучали чьи-то смешки, то сейчас воцарилась гробовая тишина.

Саманта непонимающе метнулась взглядом по лицам друзей. Мрачным. Напряженным. Наконец, Мелани, виновато пожав плечами, проговорила:

– Понимаешь, Сэм… Ты – последняя, кто его видел.

– Как? – кровь отхлынула от лица Саманты. – Что произошло?

– Мы не знаем… – включился смущенный Тэйлор.

Она перебила его, гневно вспыхнув:

– Что значит не знаете?! Может, его похитили! Взяли в плен! Убили и бросили под ближайшим кустом! Что за халатное отношение к…

– Сэм, успокойся, дай Тейлору договорить, – Эдуард мрачно скрестил руки на груди.

– Мы не знаем, где Френсис сейчас, – заново начал Тэйлор. – Но сегодня Анри охранял лагерь и рассказал, что на рассвете к нам пришла незваная гостья. Высокая белокурая девушка с огромными фиалковыми глазами. Анри пытался задержать ее, применил магию, но…

– Но она своим взглядом нейтрализовала его магию, сделав его беспомощным котеночком, – закончила за него Саманта.

Ее лицо помертвело, а в глазах плескалась пустота. В голове пульсировало только одно: «Серафима».

Глава 41

– В общем-то, да. Взглядом эта девушка заблокировала всю магию, – подтвердил Тэйлор. – Но она ничего не сделала ему, больше того, поклялась, что пришла в лагерь с миром, и пообещала, что никого не тронет. Ей нужно было только поговорить с Френсисом всего несколько минут. Анри заколебался, но она представилась невестой нашего Френсиса. Ну, той, пропавшей