Жена Ярослава Всеволодича Ростислава-Феодосия, постригшаяся при жизни мужа перед кончиной: «Преставися княгыни Ярославляя, постригшися у святого Георгия в манастыри; ту же и положена бысть, сторонь сына своего Федора, мѣсяца майя въ 4, на память святыя Ирины; наречено имя ей Ефросинья» (1244)[442] (Преставилась княгиня Ярославова, постригшись в монастыря святого Георгия; тут и была положена, рядом с сыном своим Федором, 4 мая, на память святой Ирины; наречено ей было имя [в монашестве] Ефросинья).

Вдова князя тверского и великого владимирского Ярослава Ярославича (ум. в 1271 г.) Ксения: «Того же лѣта преставися вел[икая] княгини Ярославля Оксиниа, а въ пострижении Мариа» (1313)[443] (В том же году преставилась великая княгиня Ярославова Аксинья, а в монашестве Мария).

Вдова тверского и великого владимирского князя Михаила Ярославича (ум. в 1318 г.) Анна (в монашестве Софья): «Того же лѣта мѣсяца нуля 24 день преставися князь Василеи въ Кашинѣ и потом въсенинѣ мати его княгини велика Софиа Михаиловаа преставис[я] въ Свободѣ» (1368 г., постриглась задолго до кончины, уже в 1358 г. была игуменьей)[444] (В том же году преставился князь Василий в Кашине, а потом, осенью, мать его княгиня великая княгиня Михайлова Софья преставилась в Слободе).

Вдова великого князя Дмитрия Ивановича Донского (ум. в 1389 г.) Евдокия: «Мѣсяца июня въ 7 день, преставися великая княгини Евдокия Дмитриева Ивановича, нареченная въ мнишьскомъ чину Ефросиниа» (1407)[445] (7 июня преставилась великая княгиня Дмитрия Ивановича Евдокия, нареченная в монашестве Ефросиньей).

Именование пребывавшей в монашестве матери киевского (т. е. всея Руси) князя Мстислава, переяславского князя Ярополка и туровского князя Вячеслава, бабки князей новгородского, курского и смоленского (Всеволода, Изяслава и Ростислава Мстиславичей) в киевском летописном сообщении о ее смерти «княгиней Володимерей» было бы, таким образом, естественно[446]. Та «деталь», что Владимир Мономах побывал во втором браке, и Гида по закону не должна была считаться его вдовой, вряд ли могла быть препятствием для такого определения – в ситуации, когда второй жены князя давно не было в живых, а потомки Гиды занимали ведущие позиции на Руси[447].

Аргументом против отождествления «княгини Володимерей» летописного известия 1126 г. с Гидой остается расхождение в датах – 11 июня (или июля) как дата смерти в летописном известии и 10 марта как дата поминовения в синодике Кёльнского Пантелеймонова монастыря. Однако нельзя исключить, что в одном из источников дата неточна. Во-первых, в летописном известии возможна ошибка в обозначении месяца[448]; разница же в один день – 11 вместо 10 – может объясняться существовавшими расхождениями, к какому числу относить кончину княгини[449]. Во-вторых, если запись синодика (сделанная в начале XIII в.[450]) восходила к русской поминальной записи, в которой, как и в летописном сообщении, рядом были записаны даты кончин митрополита Никиты (9 марта) и княгини («митрополитъникитамѣсяцамартавъ9денькнягиниволодимерямѣсяцаиюнявъ 11 день»), то к Гиде могли отнести по ошибке день смерти митрополита (расхождение на один день в числе могло произойти при переводе даты в иды – VI вместо правильных VII или присутствовать изначально в записи о Никите).

Таким образом, оснований предполагать тождество «княгини Володимерей» летописной статьи 1126 г. и первой жены Владимира Мономаха Гиды Гарольдовны как минимум не меньше, чем для допущения, что речь идет о неведомой третьей жене князя. По-видимому, между 1088 и 1095 гг. Владимир и Гида пришли к соглашению о ее пострижении, дающему еще далеко не старому (р. в 1053 г.) князю возможность вступить во второй брак. Очень вероятно, что после этого Гида прожила в монашестве более 30 лет и умерла в 1126 г., через 60 лет после вынужденного бегства из родной Англии[451], пережив отца своих детей. Если это так, и известие о «княгине Володимерей» относится к ней, то Владимир Мономах не нарушал канонов, будучи женат только дважды. А Гида, не сумев вернуться на родину в роли королевы-матери и не дождавшись восхождения старшего сына на английский трон в качестве короля Гарольда III, застала его вступление на киевский престол как Мстислава, князя всея Руси…

Что касается более чем четвертьвекового правления Мстислава в Новгороде (которым он, по-видимому, во многом обязан был своей матери), то оно способствовало усилению Новгородской волости, и это во многом заложило основу последующей устойчивости и могущества Новгородской земли – крупнейшей из земель Руси XII–XV вв.[452]

Глава 2

Мачеха Александра Невского

В Житии Александра Невского приводится характеристика князя, якобы данная Батыем при первой встрече с ним: «Истинну ми сказасте яко нѣсть подобна сему князю»[453] (Правду мне говорили, что нет подобных этому князю). Эти слова можно отнести на счет агиографа, имевшего цель превознести достоинства своего героя. Но бесспорным фактом является передача Батыем в 1252 г. Александру Ярославичу великого княжения владимирского, в результате чего последний соединил под своей властью Суздальскую землю, Новгород и Киев[454], т. е. поддержка основателем Орды Александра сомнений не вызывает. Однако, помимо хорошо известных свидетельств Жития и летописной статьи 1252 г., существуют данные, позволяющие говорить о предпочтении, оказываемом не одному Александру, а вообще сыновьям и потомкам Ярослава Всеволодича, притом о предпочтении со стороны не только Батыя, но и других монгольских правителей.

Ярослав Всеволодич в 1243 г. был признан Батыем «старейшим» среди всех русских князей, что означало передачу под его власть, помимо владимирского стола, также Киева – номинальной столицы всей Руси[455]. В конце 1245 г. Ярослав вновь приехал к Батыю и был отправлен им в столицу Монгольской империи Каракорум для участия в церемонии возведения на великоханский престол Гуюка, где князь умер 30 сентября 1246 г., вероятно, отравленный матерью нового великого хана Туракиной[456]. После похорон Ярослава во Владимире, состоявшихся уже в следующем, 1247 г., великокняжеский стол занял его младший брат, Святослав Всеволодич, а сыновья Ярослава получили владения согласно воле покойного отца: «Святославъ князь сынъ Всеволожь сѣде в Володимери на столѣ отца своего, а сыновци свои посади по городом, яко же бѣ имъ отецъ оурядилъ Ярославъ»[457](Князь Святослав, сын Всеволода, сел во Владимире на столе отца своего, а племянников своих посадил по городам, как им завещал отец их Ярослав). Очевидно, и вокняжение Святослава во Владимире осуществилось по завещанию Ярослава. В 1238 г., когда Ярослав занял владимирский стол (после гибели старшего брата Юрия в битве с монголами на р. Сить), он передал Святославу, ранее княжившему в Юрьеве-Польском, Суздаль[458]. Между тем со времени Андрея Боголюбского, перенесшего столицу Суздальской земли из Суздаля во