— Я Миши Коржова невеста, — ответила девушка. — С мамкой у вас квартирует. Он дома?

— Он давно тут не живёт!

— Не живёт?!

Дверь открылась. Стоящая на пороге хозяйка критически оглядела незваную гостью и произнесла:

— Уж дня три, как прогнала его. Ты что, девка, не смотришь, за кого замуж собираешься?! Это ж чёртов нигилист, бес его в душу! Выгнала я его, пусть больше не появляется, нечисть жидовская!

— Подождите! — Опешила девушка. — Что вы?! Он русский! Вовсе он не нигилист! С чего вы взяли?

— Люди добрые сказали, — сообщила Скороходова. — Да я уж и сама-то догадалась: больно складно рассуждает, да еще говорит, что в газете неправда написана! Знаем таковских!

— Постойте... Так вы его выгнали... И что же, он с тех пор не возвращался?

— А с чего ему возвращаться-то? Знает кошка, чать, чьё мясо съела! Я на него как полицию вызвала, так он у господ полицейских еще и их шар своровал!

— Что за шар?

— Ну летучий, понятно ж! Не дурак он, чтоб на место преступления возвращаться-то...

«И правда, — подумал Венедикт. — Не стоит маячить перед людьми там, где меньше недели назад похищал дирижабль Охранки».

Он узнал всё, что мог, и, никем не замеченный, двинулся обратно вниз по лестнице.

Глава 18, В которой Варя ориентируется по запаху и знакомится с сомнительными слухами.

Дождь лил с самого утра.

В Малом Сампсониевском переулке, где находились и Варина фабрика, и казарма, он прибивал к крышам чёрный дым, что обычно красиво стелился над трубами производственных помещений. После жидкая копоть катилась по водостокам или капала с крыш словно чёрные слёзы рабочих. Из-за туч в цеху с утра было темно, но мастер сказал, что жечь китовый жир до восьми вечера не велено. Варю это не особо огорчило. Все три свои операции она давно уже выполняла автоматически, почти не глядя. Да и мысли были не про освещение. Голову занимала гораздо более важная и тревожная дума: куда делся Миша?

Когда дали гудок, означавший конец рабочей смены, и большинство фабричных девчат, подоткнув повыше юбки, зашлёпали в казарму по чёрным лужам, Варя как тогда, в день взрыва, двинулась в противоположную сторону — к Клейнмихельской. Только в этот раз совсем одна.

Всю дорогу до станции «Выставка» она провела тупо глядя на сюртуки и костюмы-тальеры других пассажиров, клубы дыма, омывающие окна паровоза и мелькающие за стёклами большие рекламы средства от облысения, мужского бессилия и сползания носков. Многие из них сегодня тоже были все в чёрных потёках. Впрочем, Варе это было всё равно. Чтобы не мучиться от беспокойства, она старалась настроить себя так, словно ей плевать вообще на всё: и на дрянную погоду, и на собственную усталость, и на необходимость трусливо избегать визитов в больницу, чтобы не объяснять Ольге Саввишне, где её сын, и на то, чем кончился вчерашний визит к Скороходовой. Варя уверяла себя в том, что ни этой женщины, ни её безумных слов про нигилизм Михаила не существует, а визит на стройку — это вовсе не последний шанс найти Коржова.

Выход с железки был в самом центре строящегося выставочного городка, рядом с огромным колесом обозрения, которое как раз сейчас крутили, демонстрируя какому-то важному господину, прибывшему с инспекцией. Скрипело оно устрашающе. Прямо перед Варей пробежали несколько рабочих с тачками угля для этой конструкции. Их обогнал запыхавшийся господин в хорошей одежде с большой банкой масла.

Когда колесо остановилось, и его скрип перестал быть основным звуком на стройке, Варя сообразила, что двигаться ей надо не туда, откуда слышны стук клепальных молотков, скрежет пил и пыхтение кранов, а в противоположном направлении, туда, где располагались уже построенные павильоны. Она знала, что Миша отделочник, и шла на запах красок и побелки, в ту сторону, куда несли цветные стёкла и изразцы, куда тянули провода инженеры в очках-консервах, и откуда местами уже было видно свечение электричества.

Одним словом, для того, чтобы найти Ивана, Мишиного напарника, надо было приложить немало усилий, но Варе повезло, и она обнаружила его в будущем Павильоне Воздухоплавания, пробродив всего двадцать минут.

И работал Иван в одиночку.

— Ваня? — неуверенно шепнула ему Варя.

Он услышал. Повернулся.

— Ты помнишь, мы как-то видались? Я Миши невеста. Варварой зовут. Помнишь, нет?

— Помню, а то! — Иван разогнулся и раскрыл объятия наречённого своего напарника, так словно это была давняя знакомая из его деревни, прибывшая повидаться. — Что, Мишка-то где?

— Да я думала, ты, может, знаешь... Я затем и пришла, чтоб спросить... Он пропал...

— Ну!

— Пропал, да...

— А я думал, может, болен или что.

— Ты давно его видел?

— Да дней пять уж на работе не показывался. Десятник решил, что он запил. А я говорю: нет, Коржов не такой. Он непьющий. Его и капли выпить не заставишь, покуда работа не кончена! Верно сказал, а?

— Да верно... — Варвара вздохнула и опустилась кучу паркетной доски. — Ох, Господи, Боже ты мой... Что ж мне делать? Ну где мне искать его, Вань, а? Вот ведь был человек — раз! — и нету! Ну что это?!

— Всё в руце Божей.

— А ты не знаешь, где он может быть? Может, он куда-то собирался? Не рассказывал?

— Нет, — ответил Ваня. — Говорил только, какой-то господин к нему совался, звал на подозрительную квартиру. То ли педераст, то ли толстовец, бес из знает. Но ведь Михаил не из таковских! Он сказал, что не пойдёт туда. А больше...

— Может, что-то подозрительно было? А? Припомни?

— Ну... В тот день, как мать его поранило, у нас тут из охранки приходили. В Павильоне Нефти пол весь перепортили. Ругались, мол, на нигилистов мы похожи, да в полу, небось взрывчатку прячем. Мишка, кстати, с ними и не спорил, всё молчал...

— Это не странное. Нынче вся Охранка на ушах, везде шныряют, перед выставкой-то.

— А по мне, так очень странно, — сказал Ваня. — Сама-то посуди. Сначала твоего жениха обыскивает полиция, потом зазывают к себе декаденты, потом на него падает какая-то бандура с высоты, и он решает, что его убить хотели... А потом он исчезает. Что выходит?

— Ну и что выходит?